Сделать свой сайт бесплатно

Реклама

Создай свой сайт в 3 клика и начни зарабатывать уже сегодня.

@ADVMAKER@
Указы, Документы
Группа: История Патриархии
Новости

 


 


 

 

 



 https://www.youtube.com/watch?v=X2fsOViCCEI  

Группа: История Патриархии
Царская семья Романовых.




 













Группа: История Патриархии
Патронат ПРИПКЦ


Введите запись
Группа: История Патриархии
Епископат
Группа: История Патриархии
Отдел Внешних Церковных Сношений(связей)

Митрополит Петр(Кириченко)

Личная страница  на   VK

Ogonpp@me.com; Ogon-pol@list.ru -  электронная почта

spritepetr - скайп

119027 Россия, Москва а\я 4 - адрес для писем

+79637502413 - телефон  Одинцовской и Солнцевской епархии
Не так Давно было установлено Молитвенно-Евхаристическое общение с Православной Церковью Европы под омофором Святейшего Патриарха Николоса(Дюваль)


 

 

 

 

 


Группа: История Патриархии
Исторические документы


                  Московскую Патриархию РПЦ основал Сталин в 1943 году.


В 1943 году изгнанный тифлисский семинарист И. Сталин решил использовать в политических целях десятки миллионов русских за рубежом, а заодно и попробовать сплотить страны пост-византийского пространства (Восточная Европа и Балканы) под крылом Москвы как «Третьего Рима», разыграв этно-конфессиональную карту.

Сталин вызвал в Кремль трех сохранившихся активистов сергианской раскольничьей группировки: митрополитов Сергия (Страгородского), Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича), выделил правительственный самолет и велел собрать по концлагерям оставшихся в живых лояльных епископов для избрания нового „патриарха”. Срочно провели несколько сомнительных хиротоний, и в итоге 19 человек объявили себя как бы православным собором, на котором, поправ все основополагающие каноны вселенского и российского Православия, провозгласили Сергия Страгородского „патриархом всея Руси”.
Новообразованную религиозную организацию – Московскую патриархию Сталин и Берия назвали также по-новому: „Русская Православная Церковь” вместо традиционного „Российская”, подчеркнув ее националистический характер и обозначив ее роль в борьбе с так называемым „космополитизмом”.

Таким образом, православная Церковь, основанная на Руси в 988 году, с 1927 года существовала только лишь в катакомбах и в изгнании за границей.

В феврале 1945 года Сталин решил придать вновь созданной религиозной организации, карманной „красной секте”, всесоюзный масштаб и международный авторитет и за казенный счет организовал в Москве так называемый „Поместный собор РПЦ”. К действовавшему, никем не отмененному каноническому уставу Российского Православия порядок созыва и проведения указанного „собора” не имел никакого отношения: организаторы попрали и требования действовавшего устава, и каноны Вселенских соборов. Прибывших на так называемый „собор” иностранных гостей, прежде всего – представителей восточных православных Церквей, Сталин подкупил щедрыми подарками: священными облачениями и украшениями из золота и драгоценных камней, изъятыми из музеев, а ранее награбленными большевиками у исторической Православной Российской Церкви, наличными долларовыми мздовоздаяниями.

Красноречивым подтверждением этому может служить, например, письмо патриарха Алексия I председателю Совета по делам РПЦ генерал-лейтенанту Г. Карлову от 20 ноября 1947 года: „Наряду с идейным тяготением к Москве, Антиохийский Патриархат имеет надежду, что Русская церковь, и в особенности Русское Правительство – возобновит давнюю традицию систематической материальной помощи бедной Антиохийской церкви – на школы, на церкви, на отдельных особо неимущих иерархов и т.д. Именно государство само, а не через церковь в дореволюционное время широко субсидировало Антиохийскую церковь, исходя из государственных соображений о необходимости поддерживать православие на Востоке…. М<итрополит> Илья вызвался быть нашим официозным (не официальным) посредником между нами и П<атриархами> греками; и тут, по его мнению, решающим фактором является степень нашей возможности совать им деньги…”

Под влиянием драгоценных подарков, съеденной икры и выпитых кавказских вин и коньяков, показавшихся членам „собора” манной небесной среди голода и разрухи 1945 года, было принято „Временное положение об управлении РПЦ”, полностью противоречащее канонам Православной Церкви. Это положение превратило Московскую патриархию в некое подобие тоталитарной секты, где три человека во главе с так называемым „патриархом Московским и всея Руси” получили власть большую, чем Поместный собор. Такого падения церковная история за 2000 лет христианства еще не знала!
„Патриархом всея Руси” на „соборе” 1945 года неканоническим открытым голосованием был избран митрополит Алексий (Симанский), ближайший сподвижник Сергия (Страгородского), дискредитировавший себя активным пособничеством ГПУ и участием в обновленческом расколе в 1922-1923 годах. За верное и продолжительное служение советскому правительству и органам госбезопасности Алексий Симанский постоянно получал свои тридцать сребренников: правительственные ЗИС, дачу, отдых в Крыму, круизы на комфортабельных пароходах, спецвагон для железнодорожного передвижения, продовольственное и медицинское спецобслуживание. До самого распада СССР Московская патриархия снабжалась деликатесами и алкоголем с кремлевской базы. Все руководители сталинско-брежневской церковной иерархии награждались за заслуги в деле строительства коммунизма ордена-ми, медалями и почетными грамотами, в том числе и от КГБ СССР. Патриарх Алексий I стал рекордсменом среди советских архиереев по орденам: 4 ордена Трудового Красного Знамени! Воистину – секта „отцов Звездониев”!

Как показало раскрытие архивов КГБ, сама „красная” Патриархия под прикрытием богослужебно-религиозной деятельности фактически являлась подразделением МГБ.

Профессор Иван Андреев

Благодатна ли советская церковь?


Власть есть установление Божие: «Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены» (Рим. 13, 1). Об этом же в дохристианской древности утверждал Платон, понимая власть, как иерархию, восходящую к Богу.

Иными словами, только Богоустановленная власть есть подлинная власть. Власть же, не признающая над собой высшей власти Бога, есть не власть, а самовластие.

Советская власть в СССР не есть истинная власть, а есть отрицание самой сущности, самого принципа, самой идеи власти и утверждение самовластия.

Атеизм есть страшное зло. Он порождается или величайшим грехом гордости, или обусловливается полным равнодушием к вопросам религии и морали (т.е. к Истине и Любви), или является результатом преступного недомыслия. «Рече безумен в сердце своем: несть Бог» (Пс. 13).

Государственная власть в СССР, представляющая собою откровенное и циничное самовластие, главной задачей своей идеологической политики ставить распространение атеизма при помощи принципиального величайшего духовного и физического государственного насилия. Доведенная до совершенства система универсальной пропаганды, построенной на государственно-организованной лжи, обмане, соблазнах и терроре, вместе с дьявольски жестокой усовершенствованной системой истязаний и пыток, принципиально и планомерно употребляемых советским государством для торжества атеизма, — есть явление совершенно новое, качественно глубоко отличное от всех известных видов жестокостей и насилия в мировой истории.

Главная борьба большевистского государства направлена на христианство, как совершеннейший вид религии и особенно на Православие, как совершеннейший вид христианства. Большевизм, как наивысшее явление антихристианства, есть идея антихриста…

Если Православная Христианская Церковь есть мистически «Тело Христово», то большевистская коммунистическая партия есть мистически тело антихриста.

Персональное историческое апокалипсическое явление антихриста ничего принципиально нового к этой идее антихриста не прибавит. Оно только окончательно оформит, централизует и универсализует эту идею во всем мире, создав абсолютно безвыходное положение для всего человечества. Ибо перед каждым человеком встанет тогда вопрос, на который нельзя будет не ответить (не только словом, но и делом): подчиняется ли он «власти» антихриста, чтобы получить печать антихриста «на лоб» или «на руку» (по толкованию еп. Дамаскина «на лоб» — означает «добровольное, полное духовное порабощение», а «на руку» — приобщение «страха ради»).

Не получившие печати будут мучимы и истязуемы так, что «соблазнятся даже избранные», и если бы не сократились сроки — «не выдержала бы никакая плоть».

Большевизм ставит своей конечной целью при помощи мировой революции установить свою «власть» во всем мире. Если это случится, и во главе всего мира станет большевистское коммунистическое мировое правительство в лице «Вождя народов мира», — то это и будет место для персонификации апокалипсического антихриста.

Надо ясно, отчетливо и твердо понять, что советская власть есть впервые в мировой истории подлинная цинично-откровенная антихристова власть, т. е. богоборческое самовластие.

Без признания этой глубоко качественно-отличительной оценки «советской власти» — нет никакой «проблемы коммунизма». Если большевистский коммунизм есть лишь одно из многих, качественно не новых явлений в мировой истории, если «советская власть» есть лишь только одна из худших и жесточайших (пусть даже самая худшая из худших и жесточайших), то никакого особого «духовного кризиса человечества» нет и вообще никакой новой духовной проблемы нет. Тогда к явлению коммунизма надо относиться лишь с политической, экономической, военной или «утилитарно-моральной» точки зрения, как и относится к нему в настоящее время подавляющее большинство политических деятелей всего мира. Результаты такого понимания мы видели: большевизм медленно, беспрепятственно завоевывает мир.

Мистическая сила большевизма понятна не многим.

Вспомним потрясающую сцену в «Повести об антихристе» Вл. Соловьева, когда первоиерарх Православной Церкви св. старец Иоанн, вдруг поняв, КТО находится перед ним, воскликнул громко, ясно, твердо, определенно, убедительно и убеждающе: «Детушки. Да ведь это антихрист!».

Катакомбная Православная Русская Церковь в СССР, Церковь исповедников и мучеников, квалифицирует Советскую Государственную власть, как власть антихриста.

Историческая делегация Петроградской епархии в 1927 году, возглавляемая епископом Гдовским Димитрием (расстрелян в 1937 году после 10-летнего заключения), прямо так и поставила вопрос перед заместителем и местоблюстителем Патриаршего престола митрополитом Сергием, в Москве:

«Ведь советская власть антихристова, а можно ли Православной Церкви находиться в союзе с антихристовой властью и молиться за ее успехи и радоваться ее радостями»?

Митрополит Сергий засмеялся и отмахнулся: «Ну, какой тут антихрист», и это было самое главное, роковое, решающее расхождение, после которого в 1927 г. произошел церковный раскол. Те, кто квалифицировали сов. власть, как власть антихристову (т.е. как богоборческое самовластие), не нашли для себя нравственно-возможным (не по политическим соображениям, а по религиозной совести), чтобы Православная Русская Церковь «только духовно» подчинялась сатане, сохранив свою «полную автономию», гарантированную «конституцией» СССР.

Те же, кто с этими нравственными мотивами не соглашался (по убеждению, или страха ради), пошли за митрополитом Сергием, а ныне идут за «патриархом» Алексием, «радуясь радостям богоборческого самовластия, молясь об успехах этого самовластия, вынося ему всенародную благодарность за внимание к нуждам православного населения», отрицая перед всем миром факты бывшего и настоящего гонения на истинных православных христиан, квалифицируя и мучеников «политическими преступниками» и «поборниками черного дела», считая установившиеся отношения между государством богоборческого самовластия и Православной Церковью (которая должна быть Непорочной Христовой Невестой) — «идеальными», и называя главу богоборческого антихристова государства Сталина «избранником Божиим».

Когда митрополит Сергий в 1927 г. впервые встал на этот гибельный путь «новой церковной политики» (как он сам выразился), тогда со всех концов России посыпалась к нему масса «посланий» от епископата, клира и мирян, написанных слезами и кровью сердца, убеждающих его отказаться от намеченного пути.

Бесчисленное количество делегаций от разных епархий приезжали в Москву и на коленях, рыдая, умоляли его исправить роковую ошибку. Из тюрем, ссылок и концлагерей дошел до митрополита Сергия протестующий голос исповедников и мучеников.

По количеству и по духовному удельному весу протестующих можно было судить об объеме, глубине и нравственной силе протеста. В числе протестующих были самые замечательные церковные деятели России: митрополит Петр, арестованный и сосланный, но не отказавшийся от своих прав законный Первосвятитель Русской Православной Церкви — местоблюститель Патриаршего престола; митрополит Агафангел, первый заместитель Патриарха; митрополит Иосиф Петроградский, заместитель митрополита Петра; митрополит Кирилл Казанский, глубокочтимый православной Русью; архиепископ Илларион (Троицкий), знаменитый сподвижник Патриарха Тихона; архиепископ Пахомий Черниговский; епископ Виктор Глазовский; епископ Варлаам Пермский; епископ Евгений Ростовский; епископ Дамаскин Глуховский; епископ Василий Прилукский; епископ Алексий Воронежский; епископ Иерофей Никольский; епископ Илларион, викарий Смоленский; епископ Димитрий Гдовский; епископ Сергий Нарвский; епископ Максим Серпуховский; Епископы: Гавриил, Аверкий, Нектарий, Феодор, Филипп, Стефан, Петр и др. епископы, находившиеся в ссылке, тюрьмах, политических изоляторах и концлагерях.

Среди протестующих были и лучшие представители священства и светского богословия: профессор Павел Флоренский, профессор Феодор Андреев, бывший президент Петербургского Религиозно-философского Общества, проф. С. А. Аскольдов, проф. А. И. Бриллиантов, известный русский философ проф. М. А. Мейер, известный издатель “Религиозно-философской библиотеки” проф. М. А. Новоселов, проф. В. Н. Финке, диакон-доцент В. В. Финне, известный философ проф. А. Ф. Лосев, профессор С. С. Абрамович-Барановский, проф. Д. И. Абрамович, проф. В. Л. Комарович, проф. А. Н. Колосов, профессор-философ доктор М. Н. Маржецкий и многие другие профессора; замечательные протоиереи: о. Василий Верюжский, о. Сергий Тихомиров, о. Валентин Свентицкий, о. Александр Сидоров, о. Сергий Мечев, о. Викторин Добронравов, о. Никифор Стрельников, о. Николай Прозоров, о. Александр Кремышанский, о. Николай Пискановский, о. Сергий Алексеев, о. Анатолий Жураковский и огромное количество других. (Примечание: фамилии указаны лишь расстрелянных, замученных и погибших). Протесты и мольбы лучших представителей Русского Православия, засвидетельствовавших свое исповедничество — мученичеством — не помогли.

Митрополит Сергий, нарушив основной православный церковный закон, основу основ св. православных канонов (34-е апостольское правило, по которому первый епископ ничего не должен творить без рассуждения всех прочих епископов — отказался (устно, письменно и печатно) внять голосу протестующих и обрушился на несогласное с ним духовенство с самыми страшными прещениями, квалифицируя всех несогласных с его «новой церковной политикой» — «контрреволюционерами», предавая их тем самым на растерзание органов Г.П.У.

После того, как все явно протестовавшие были «ликвидированы» карательными органами богоборческого государства (т.е. были расстреляны, запытаны, сосланы в ссылки)— Истинная Православная Церковь Ушла в катакомбы.

С явным дальнейшим нарушением св. канонов, митрополит Сергий при помощи самовластного советского государства стал патриархом. После его смерти при помощи тех же средств во главе советской церкви (будем теперь так называть) стал «патриарх» Алексий. (Примечание: По вопросу о канонических нарушениях, совершенных советской церковью см. Замечательную книгу — собрание документальных данных — протоиерея Михаила Польского: «Каноническое положение высшей церковной власти в СССР и заграницей» 1948 г.).

Советская церковь нарушила не только св. каноны. Она попрала и основной догмат Православия — Догмат о Церкви. Ведь разве к Советской церкви, после всех ее «дел» и «слов» (а «слова» церкви — это ее «дела») применимы слова св. догмата: «Единая, святая, соборная и Апостольская Церковь»? Не звучит ли это теперь кощунством? Ибо нет в ней ни единства, ни святости, ни соборности, ни Апостольского духа.

Не целостное единство, а суммарный конгломерат, не духовный организм «Тела Христова», а лишь формальная церковная организация, в которой нет и намека на святость (ибо святость и принципиальная ложь — не совместимы), ни, главное, Апостольского духа любви и ревности к чистоте и правде — вот что собою представляет понятие нынешняя «советская церковь».

Эта церковь совершила нечто еще более страшное, чем нарушение канонов и догматов: Она изменила Св. Духу, солгав перед всем миром, что в России, именуемой теперь СССР, владычествует не богомерзкое правительство богоборческого самовластия антихристова духа, ненавидящее и гонящее Христа и верную Ему до конца истинную Православную Церковь, а «избранник Господень, ведущий наше отечество к благоденствию и славе».

«Кто может со спокойным сердцем слышать эту постыдную лживую похвалу», написал по этому поводу в своем послании Первосвятитель Русской Зарубежной Церкви митрополит Анастасий, «где человекоугодничество граничит уже с богохульством. В самом деле, — можно ли допустить, чтобы человек, обагренный кровью с головы до ног, покрытый преступлениями, как проказой и глубоко отравленный ядом безбожия, мог быть назван «избранником Господним», предназначенным вести нашу Родину к благоденствию и славе»? «Не значит ли это, — продолжает митр. Анастасий, — возводить клевету и хулу на Самого Бога Всевышнего, Который в таком случае являлся бы ответственным за все зло, которое творится уже много лет на нашей земле большевистской властью, возглавляемой Сталиным»?

«Атомная бомба, — заключает митр. Анастасий, — и все другие разрушительные средства, изобретенные нынешней техникой, поистине менее опасны, чем нравственное разложение, какое вносят в русскую душу своим примером высшие представители гражданской и церковной власти. Разложение атома приносит с собой только физическое опустошение и разрушение, а растление ума, сердца и воли влечет за собою духовную смерть целого народа, после которой нет воскресения».

Какова же природа той «церковной» власти, которая вносит нравственное разложение в русскую душу и, «растлевая ум, сердце и волю», влечет за собой «духовную смерть целого народа, после которой нет воскресения»?

«Советская церковь, — пишет г. С. П. в своей замечательной брошюре «О церкви в СССР» (Париж, 1947 г.), есть учреждение советского противохристианского тоталитарного государства, исполняющее ЕГО поручения, служащее ЕГО целям, не могущее ни свободно судить, ни свободно молиться, ни свободно блюсти тайну исповеди … только тот может считать «патриарха» Алексия «хранителем канонов», кто никогда не читал и не вникал в их глубокий христианский смысл. Этот смысл прежде всего в свободе от человеческого давления «на изволение Духа Святого» и на вдохновенном повиновении Его внушениям…и потому, то, что Алексий может хранить, конечно, в пределах угодных и удобных советской политической полиции, — это традиционная внешность исторического Православия».

Анализируя мотивы и «церковные» соображения Высшей Советской церковной власти, г. С. П. в той же брошюре пишет: «Для чего они это сделали?

Для того, чтобы покорностью антихристу погасить или по крайней мере смягчить гонения на верующих, на духовенство, на храмы; купить передышку ценою содействия большевизму в России и за границей.

Из опасения, как бы антихрист не договорился с Ватиканом об окончательном искоренении Православия; чтобы в борьбе с католичеством иметь антихриста за себя».

«Не подлежит, однако, никакому сомнению, — пишет дальше С. П., — что будущее Православия определится не компромиссами с антихристом, а именно тем героическим стоянием и исповедничеством, от которого они (т. е. представители советской церковной власти) так предательски отреклись».

В заключение г. С. П. выдвигает ясный, точный, простой и убедительный тезис, с которым нельзя не согласиться:

«Православие, подчинившееся советам и ставшее орудием мирового антихристианского соблазна — есть не православие, а соблазнительная ересь антихристианства, облекшаяся в растерзанные ризы исторического Православия».

Всякому непредубежденному русскому православному человеку совершенно ясно, как бы поступил в настоящее время св. митр. Филипп, если бы он был теперь в Москве и возглавлял бы Русскую Церковь. Обличивший православного царя в его злодеяниях, неужели не обличил бы еще более грозного богомерзкого правителя в делах явно сатанинских? Ибо исповедание ПРАВДЫ для православной Церкви не менее обязательно, чем исповедание веры. Путь митрополита Филиппа — путь истинный, а измена этому пути — есть измена самому духу православия.

Верное своему отцу-дьяволу — «отцу лжи», советское государство в основу своей деятельности положило ложь. «Государственно-организованная ложь» — есть явление совершенно новое в истории. «Отделенная от государства» советская церковь пошла по стопам советского государства и явила миру «церковно-организованную ложь». В 10 номере «Журнала Московской Патриархии» архиепископ Александр пишет: «И ныне Москва — сердце России — в миниатюре вся Святая Русь». С этим можно согласиться лишь при условии, что «миниатюра» есть «кривое зеркало». Характеризуя «патриарха» Алексия, этот же архиеп. Александр пишет: «Просвещенный Духом Святым, умудренный святительским опытом, святейший наш своей патриаршей деятельностью свидетельствует, что ныне не время для огненных обличений св. Иоанна Предтечи, а время милосердия, врачевания немощных душ по заветам преп. Сергия Радонежского и Серафима Саровского».

Так пишет в СССР советский архиерей. Но иное думает народ. Вырвавшийся из советского ада, г. Г. в статье «Голос нового эмигранта» пишет: «Народ пришел к убеждению, что великое горе, свалившееся на него, кара Божия за его прегрешения… Оздоровление народа начинается с поднятия религии на такую высоту, на какой она стояла только в первые века христианства. Но для этого необходимо, чтобы пастырь духовный был готов идти на смерть за правду, а не кривить душой…Коммунизм будет побежден не атомной бомбой, а крестом… И Сталин это понял лучше других. Сейчас, как никогда, нужны Минины и Пожарские от духовенства, которые, не дрогнув, пошли бы сами и повели за собой народ, если это будет нужно, на Голгофу во славу Христову. И народ пойдет за такими пастырями, ибо почва готова. Вот почему сейчас наш главный враг не коммунизм, а духовенство, перешедшее к нему на службу, ибо творит поистине Каиново дело…Мы хотим от имени всех русских, проживающих в Италии, обратиться с открытым письмом к духовенству, перебежавшему в лагерь антихриста»…

Ханжеское лицемерие епископа Александра слишком ясно. Почему «ныне не время» для огненных обличений св. Иоанна Предтечи, звавшего к покаянию? Некого обличать? Не за что? Некому каяться? Не следует каяться? А если наше время по преимуществу время милосердия и снисхождения, то почему бы к этому не призвать самого Сталина? Или, быть может, «милосердия и снисхождения» заслуживают ныне только палачи, а не жертвы? — Преподобный Сергий Радонежский и преп. Серафим Саровский никогда таких заветов не давали, ибо учили духу истинной, а не лицемерной любви, которая, именно во имя «милосердия и снисхождения» не исключает и «огненных обличений» — лучшего средства для врачевания душ.

Ханжеское лицемерие, наряду с низкопоклонством и человекоугодничеством, становится самой характерной чертой представителей советской церкви и их защитников за рубежом. Все чаще и чаще они говорят, пишут и декларируют на тему о любви, снисходительности и прощении, о неосуждении, о необходимости прекратить споры.

Этот новый вид «церковного толстовства» с его новой проповедью «непротивления злу» не только насилием, но и обличительным словом — есть самая невыносимая ложь и обман.

В статье «Легенда о Великом инквизиторе» Достоевского («Летописные заметки», Мюнхен, 1947 г.) Иоанн Шаховской (ныне епископ в Америке) написал: «Христос в молчании, которое громче всех восклицаний и значительнее всех философий приближается к своему глубокому врагу и целует его, целует его человечность, сквозь лепет всех его злых и лживых слов. Если бы не было этой любви, кто бы из нас жил? Молчаливая любовь страдающей в мире истины, любовь к нам страдающей от нас Истины, — что может быть прекраснее этого? даже на небе, может быть, не будет этой красоты, ибо там — родной дом небесной красоты. Здесь она странница терпеливая, там она хозяйка мироздания».

Прежде всего для православного сознания совершенно неприемлемы слова: «даже на небе б. м. не будет этой красоты». Так может сказать только увлекшийся поэт, но не православный монах. Красота на небе — Всесовершенная красота, включающая в себя и всю ту красоту, которая является на земле.

Что же касается основной мысли еп. Иоанна, видящего «сверхнебесную» красоту в поцелуе Христом антихриста (ибо Великий инквизитор в «Легенде» Достоевского высказывает идеи антихриста), то она совершенно неправославна. Мысль эта не случайна и является одной из основных мыслей — убеждений экзальтированного поэта-епископа. «Поцелуй» в «Легенде» — это лживая идея рационалиста Ивана Карамазова. Христос никогда не мог поцеловать антихриста, т.к. Истина не может целовать ложь. «Сверххристианская» любовь — есть духовная прелесть. Дьявол может соблазнить тем, что принимает на себя вид «Ангела света»… Сатана может искушать тем, что «Христову правду отрицая», он «высшей правды ждет страстней, чем Серафим, и страшен тем, что, душу искушая, уму он кажется святым». (Минский: «Мой демон»).

Как Христос не может лобызать антихриста, так и истинный православный христианин не может, например, целовать «человечность» Сталина «сквозь лепет его злых и лживых слов». Истинное православие и подлинную Христову любовь мы видим в завете митр. Анастасия: «если увидишь ложь и лицемерие, разоблачай их перед всеми, хотя бы они были облечены в порфиру и виссон». (Речь при наречении во епископа Серпуховского в 1906 году).

«Непротивление злу обличением» — теперь очень распространено. «Никто не спорь, не обличай другого», цитируя пророка Осию, в эпиграфе пишет тот-же епископ Иоанн Шаховской (наиболее «любвеобильный» из всех «только духовных» чад Московского патриарха Алексия) в своем «Церковном дневнике».

Почему не спорить и не обличать? Вообще никогда, или только «ныне», когда «не время огненных обличений св. Иоанна Предтечи»?

Споры и обличения были и будут всегда: и во время жизни Спасителя на земле, и во время «Деяний св. апостолов», и во время Вселенских соборов, и на протяжении всей истории христианской церкви, до самого последнего дня мировой истории, когда придут лжепророки, волки в овечьей шкуре, лже-христы и, наконец, — сам антихрист, которого должно будет обличать и с которым необходимо будет спорить.

Далее, епископ Иоанн Шаховской в своем «Церковном Дневнике», говоря о ревновании к чистоте православной веры, пишет: «к сожалению, оно (ревнование) часто сводится в наши дни к открытому умонастроению, ярко выраженному в Евангелии первой подготовительной к Великому посту недели. Верующие души ёжатся от этих хладных волн и ледяных брызг нашей «непогрешимости». Истина же в том, что все мы сейчас православные люди грешны, и никто из нас не может завертываться в тогу непогрешимости».

Какое отношение Евангелие 1-й подготовительной недели, где говорится о мытаре и фарисее, имеет к нашим спорам и обличениям, продиктованным искренним и горячим ревнованием к чистоте православной веры? Зачем спутывать понятие «обличение ошибок в вопросах веры» с понятием «нравственного осуждения грехов ближнего»? И к чему клевета на исповедников, что они «заворачиваются в тогу непогрешимости»?

Прием этот не нов. Вспомним процесс суда над Максимом Исповедником. Его упрекали в том же, в чем епископ Иоанн упрекает современных исповедников и ревнителей за чистоту веры. Когда мы, члены Катакомбной Церкви, вырвавшись из советского ада, обличаем «патриархов» Сергия и Алексия, за их противоестественный союз с антихристовой властью, а митрополита Феофила и епископа Иоанна за их «сыновний поклон трудам и подвигу (?) патриарха Алексия», то никакого фарисейства здесь нет и ни в какую тогу непогрешимости мы не заворачиваемся. Мы ясно, просто, искренно перед лицом Божиим, из глубины нашей религиозной совести, говорим, что нравственно не можем ни «благодарить» сов. правительство, ни «отрекаться» от исповедников и мучеников, называя их «пособниками черного дела», ни считать «идеальными» отношения прав. Церкви с богоборческим государством, ни радоваться «радостям» гонителей всякой религии, а наиболее прав. Церкви, ни считать Сталина «избранником Господним», как это находит возможным делать, говорить и даже декларировать советская церковь.

Наша религиозная (а вовсе не политическая, как клевещут на нас враги) совесть не позволяет нам не только «сыновне кланяться» трудам и подвигу (!) патриарха Алексия, но даже молча смотреть и слушать, как «кланяются» и защищают советскую церковь другие.

Если мы не правы — обличите нас, ответьте нам по существу, покажите, что мы не правы, но не клевещите на нас, не называйте нас фарисеями. Вовсе не с чувством гордого превосходства, какое вы приписываете нам, а с чувством искренней любви к Истине, и с чувством ужаса и святого гнева перед ложью — мы хотим поделиться со всеми братьями во Христе, нашим трагическим и мучительным опытом лицезрения зла без маски.

Иногда нас, вырвавшихся «оттуда», упрекают в том, что наши оценки советского государства и советской церкви субъективны и объясняются теми психологическими травмами (т. е. страданиями), которые мы там перенесли.

Подобное возражение представляет собою типичную грубую логическую ошибку, именуемую в логике Argumentum ad hominem (подмена логического доказательства психологическим аргументом). Да, мы пережили очень тяжкие страдания за наши обличения насилия и лжи, которые мы видели в теории и практике государства и советской церкви. Но не чувство личной обиды или оскорбления и не стремление к мести за пережитое руководят нашими высказываниями здесь за рубежом. Мы благодарим Бога за пережитый тяжкий опыт, мы повторяем за св. Иоанном Златоустом — «слава Богу за все» и никого не призываем к мести.

Но мы и не можем, и не смеем молчать здесь, где так много еще людей, совершенно непонимающих мистической сущности большевизма и даже не знающих многих фактов, совершающихся «там». Наша аргументация обвинения советского государства и советской «церкви» — обоснована объективными документальными данными. Мы цитируем подлинные слова «патриархов» Сергия и Алексия о «радостях» — «благодарности», «пособниках черного дела», «идеальных взаимоотношениях», «избраннике Господнем».

К этим объективным данным мы присоединяем и наши личные свидетельства, свидетельства верующих православных людей, для которых судьбы православной Церкви дороже жизни, свидетельства нашей религиозной совести перед лицом Божиим. Причем же тут «травмы»? Эти «травмы» (т.е. опытное знание советской действительности) только помогают нам скорее и точнее разоблачить хитро маскирующегося врага. Если «там» мы обличали ложь и насилие, то здесь, за рубежом, мы обличаем ошибки и недомыслия. Такие ошибки и недомыслия мы видим, конечно, не у советских экзархов, (у них мы видим лишь сугубую ложь и предательство) а у тех, кто «только духовно»(!?) признает себя «чадом Московской патриархии», «при условии сохранения полной автономии».

Такие ошибки мы видим, например, у епископа Иоанна Шаховского, который квалифицирует деяния сов. церкви, как «святое и смиренное дело», потому и не находит слов для выражения «достаточной благодарности» «святителям и пастырям земли русской» (благодарящих в свою очередь «избранника Господня» Сталина за его «заботу о православии»).

Недавно нам пришлось встретить одного православного священника, который бежал из вост. Германии, где он пробыл около 3-х лет в «юрисдикции Московской Патриархии». Пока он рассказывал о том, как жестоко пострадали православные священники, не принявшие Московской патриархии, и о том, как после вызова «для бесед» в НКВД (ныне МВД.) ВСЕ православные священники (в том числе и рассказывавший) «не могли не войти в юрисдикцию Московской патриархии», а войдя, уже должны были исполнять и распоряжения МВД. — Его признания звучали, как раскаяние. Кающегося нельзя было ни обвинять, ни обличать за его малодушие. И мы все, слушающие, грустно молчали. Но когда он начал оправдывать себя тем, что он тоже «страдал», ибо ему было «тяжело подчиниться» и что его «нравственные страдания» были больше, чем страдания арестованных и страдавших «только физически», — тогда пришлось его перебить и разъяснить, что«нравственные страдания» подчинившихся антихристовой власти не являются заслугой и оправданием, а лишь законной заслуженной карой «мук совести».

Ставить себе в заслугу «муки совести» — нравственно невозможно. Ибо тогда пришлось бы оправдать и Иудины страдания с его самоубийством. Христианская же нравственность дает нам другой пример — образ, который должен быть образцом нашего поведения после греха отречения от Христа — это образ «горько-плачущего» в раскаянии Апостола Петра.

Защитники сов. церкви иногда указывают на то, что «патриархи» Сергий и Алексий пошли на компромиссы с советским правительством ради церковной икономии, чтобы предотвратить полное уничтожение церкви в России.

Это утверждение глубоко ошибочно.

Православная Церковь до 1927 г. качественно только росла от преследований (как это всегда было и будет, ибо «кровь мучеников — семя христианства»). Советское правительство потому и переменило свою тактику борьбы, что убедилось в непобедимости православной веры только преследованиями и гонениями. «Патриархи» Сергий и Алексий помогли сов. власти в ее борьбе с Церковью. Во время войны, если бы не было компромиссов Сергия и Алексия, советское правительство вынуждено было бы пойти на неизмеримо большие уступки чистой и бескомпромиссной Церкви мучеников и исповедников. Глубоко верно и справедливо пишет один зарубежный Архипастырь («Письмо пастыря пастырю», 1947 г. Париж) по этому поводу: «Вследствие компромисса с властью митрополита Сергия и полного порабощения патриарха Алексия, власть продала свои уступки церкви страшно дорогой ценой, проникнув в самый аппарат внешнего управления церковью. Теперь советская власть может, не отказываясь от своей основной задачи — борьбы с религией, продолжая осуществлять ее, в то же время позволять восстанавливать храмы и монастыри, позволять богомольцам наполнять эти храмы. Вожжи всего руководства этими храмами, этими монастырями, этими богомольцами находятся всецело в руках советской власти через совершенно покорный ей церковный административный аппарат».

Если бы все епископы в 1927 году последовали за митр. Сергием — православная вера была бы на глубоком ущербе. Только благодаря исповедничеству и мученичеству, главным образом епископата, не пошедшего за митр. Сергием — в СССР до сих пор существует непобедимая и неискоренимая Катакомбная Церковь, духовно питающая истинно православных людей.

Советская пропаганда пыталась убедить весь мир в том, что никакой Катакомбной Церкви в СССР не существует, и кое-кого убедила в этом.

Отрицать наличие Катакомбной Церкви — значит совершенно не знать и не понимать того, что происходит сейчас на нашей родине. Если не подлежит никакому сомнению, что ненавидящих советскую власть в СССР большинство, то еще более ясно, что большинство истинно верующих православных людей не признает советскую церковь. Указание на переполнение храмов — не опровергает сказанного выше. Советские храмы переполнены потому, что слишком мало вообще теперь имеется храмов в СССР, в то время как количество верующих, несмотря на все усилия и хитрости антихристианской пропаганды, во время войны и после необыкновенно увеличивалось.

Требование точных сведений о Катакомбной Церкви с указанием имен и мест — есть или крайняя наивность, или крайнее недомыслие, или чистая провокация. В «тайных» (мы их называем катакомбными) церквах имеются и тайные епископы, и тайные священники, и тайное монашество, но их слишком мало для того, чтобы окормлять всех, не могущих ходить в Алексеевские храмы. Поэтому тайные церковные богослужения происходят редко. Но общие молитвы (иногда их называют сборами «на свечу») главным образом с чтением акафистов происходят очень часто и охватывают огромное количество молящихся.

Кроме того, Катакомбная Церковь восстановила обычай первых веков христианства периода гонений, разрешив благоговейно хранить у себя в домах частицу Св. Даров, чтобы иметь возможность причаститься в минуту смертной опасности и перед пытками. Вся полнота несказанной духовной красоты Русской невидимой, тайной Катакомбной Церкви станет явной миру только тогда, когда сгинет с нашей родины богомерзкое советское государство и порабощенная им духовно — советская церковь.

«Свободы молитвы и проповеди» в советской церкви нет. Советская церковь требует полной лояльности к советскому государству. Эта «лояльность» понимается весьма своеобразно. Так, например, нельзя говорить правду о том, что происходит в СССР, ибо это будет «политическое преступление». нельзя критиковать атеизм и материализм, ибо это будет тоже «политическое преступление». Нельзя критиковать и не признавать советскую церковь, ибо и это тоже будет несомненно «политическое преступление».

Участие в Катакомбной Церкви необычайно сурово карается. Молиться можно только за успехи государственной власти (т.е. за успех богоборческого самовластия). Молиться же о смягчении злых сердец, о вразумлении заблудших или от избавления церкви от гонений категорически запрещено. Также запрещено молиться за находящихся в тюрьмах и ссылках. За гонителей молиться можно (лишь об их успехах). А за гонимых нельзя. Антирелигиозные лекции происходят в СССР повсюду, но апологетические дискуссии запрещены. В ответ на заявления пропагандистов атеизма: «наука доказала, что Бога нет» — священники не имеют права возражать, а их молчание объясняется этими же пропагандистами, как «бессилие темноты и невежества в борьбе с наукой».

Советская церковь подчиняется этим наглым требованиям и молчит. Но ведь тогда, воистину, «молчанием предается Бог».

Несмотря на кошмарный террор, среди истинно и твердо православных верующих людей иногда находятся такие, которые не могут соучаствовать в постоянной лжи, особенно когда эта ложь насилует их религиозную совесть (например, признание Сталина «избранником Господним»). Такие православные люди хотят быть исповедниками и мучениками за веру Христову. Но тогда советская церковь начинает их клеймить «политическими преступниками» и «пособниками черного дела», ибо исповедничество и мученичество в богоборческом советском государстве запрещается не только государством, но и «отделенной» от него советской церковью.

После всего вышесказанного о природе и характере советской церкви вполне естественно возникает вопрос: благодатна ли эта церковь?

Посмотрим с особым вниманием, что говорится в защиту благодатности советской церкви. «Патриарха» Алексия признали (!?) все Восточные патриархи, следовательно, он прав, и возглавляемая им церковь благодатна», — говорят одни.

Вопрос о признании советской церкви Вселенскими патриархами неясен. Общение последних с Московской патриархией, по нашему глубокому убеждению, основано на незнании, на непонимании Восточными патриархами сущности советской церкви. Ошибки Восточных патриархов в отношении к св. патриарху Тихону ныне яснее всего показывают, что и дальнейшее общение Восточных патриархов с советским государством не гарантировано от новых ошибок. Если мы видим ошибки и недомыслия в отношении к Московской патриархии со стороны Русского Епископата (например, группы м. Феофила), то ошибки более далекого в духовном отношении стоящих от русской жизни восточных патриархов — тем более возможны.

Общение, основанное на незнании истинных фактов, еще не есть признание. Одним словом, повторяем, вопрос о признании еще не ясен.

Но если бы и все восточные патриархи признали ложь за Истину, ложь от этого не стала бы Истиной. Истина не перестает быть истиной от того, что от нее отрекутся «даже избранные», и, может быть, отрекутся даже почти все, что, возможно, будет в последние дни. («Сын человеческий, пришед, найдет ли веру на земле»? Лк. 18, 8). Поэтому, памятуя пример св. Максима Исповедника (против которого были и «собор», и патриархи, и император), мы не можем признавать только формального подхода к разрешению религиозной Истины достаточным.

Гораздо серьезнее и сильнее, на первый взгляд, представляются другие соображения в защиту благодатности советской церкви.

Эти аргументы следующие.

Измученный, исстрадавшийся, несчастный русский народ идет в советские открытые храмы, чтобы получить там утешение. Вот ради этих многомиллионных народных масс, приносящих в церковь веру, свои молитвы, свои скорби, свои слезы, может быть, и сохраняется в советской церкви благодать, и совершаются таинства, несмотря на то, что Высшая церковная иерархия погрешила, войдя в компромисс с сов. государством. Приходящие в советские храмы слышать богослужения, на которых читают Евангельские слова, молятся на чудотворные иконы, умиляются дивным церковным песнопением, каются в грехах и со страхом Божиим подходят к Св. Чаше, чтобы приобщиться Св. Таин. Ради них, ради этих простых верующих людей, не разбирающихся в сложных и тонких богословских вопросах, не понимающих и часто ничего не знающих о юрисдикционных разногласиях у духовенства, может быть, и совершаются Св. Таинства. Неужели милосердый Господь не даст этим простым, наивным, бесхитростным, просто по детски верующим людям никакого утешения?

«Не надо нам никаких политических рассуждений, не надо нам никаких разъяснений об юрисдикциях, а расскажите нам, батюшка, лучше о Горнем Иерусалиме», -- говорят иногда эти простые верующие люди (по свидетельствам одного священника).

«На Страшном Суде Господь спросит нас не об отвлеченных истинах, а о том, посещали ли мы больных, в темницах сущих, одели ли нагого, накормили или напоили голодного и жаждущего», — говорят другие. (Слова одного «просто верующего» профессора).

Попробуем ответить на все эти возражения.

Прежде всего: благодать и совершение таинств не зависят от «достоинства или недостоинства» воспринимающих их. От «достоинства» или «недостоинства» зависит лишь действия этих таинств на их души. Для чего же были установлены св. каноны и св. догматы? Для чего шла борьба с ересями?

В безблагодатной церкви благодать не появится только от того, что в эту церковь войдут верующие, но обманутые люди. В «живую» и «обновленческую» церковь тоже ведь иногда заходили «простые верующие люди», не разбирающиеся в «богословских тонкостях» и ничего не понимающие в вопросах юрисдикций. Неужели ради них там совершались св. таинства?

Если «измученный, исстрадавшийся, несчастный русский народ идет с великой скорбью и слезами, с жаждой утешения в советские храмы», то он, конечно, утешение там получает. Но какое это утешение? Духовное или душевное? Благодатное или просто психологическое? Утешение через св. таинства благодати или через простой моральный «катарсис»?

Ведь и исповедь может быть только психологической (которую изучает психоанализ), а может быть и таинством покаяния. Можно молиться и плакать, и сокрушаться о грехах у себя дома, и получать от Бога и утешение, и умиление, и прощение многих прегрешений. То, что зависит от самого человека, от силы его молитвы и искренности покаяния, он получает как дома, так и в безблагодатной церкви.

А вот того, что зависит от благодати св. таинств благодатной Церкви и ее иерархии — он в советской церкви, если она безблагодатна, получить не может.

Советская церковь сохранила не только одежды Русской Православной Церкви (внешний вид храма, внешнюю сторону богослужения), но и тело ее (обрядовая сторона и формальная церковная организация) и даже душу ее (душевные переживания молящихся), но не ДУХ Православия, дух Христовой правды, который животворит душу и тело. А ведь сказано: «Духа не угашайте» (1Фес. 5, 19).

Безблагодатная церковь страшна не для душевных людей (ибо они получают то душевное утешение и удовлетворение, которого они только и ищут), а для духовных, которые ищут чисто духовного благодатного утешения в св. таинствах — и не находят.

Душевные слезы приносят и душевные утешения в советских храмах. Эстетические восприятия благолепия храма и прекрасного церковного пения — приносят и эстетическое услаждение в этих храмах, но духовные слезы, жаждущие таинственной благодатной помощи свыше — утерты в советской церкви быть не могут.

Вот почему люди духовные, «живущие в церкви», а не заходящие в нее только — духовно задыхаются в советских храмах, потому что не могут не чувствовать лжи и обмана, фальши и других мерзостей духовного «запустения» на святом месте.

Указание на то, что «простые верующие люди» не разбираются в сложных богословских вопросах и юрисдикционных тонкостях — не является ни заслугой этих «просто верующих», ни защитой благодатности советской церкви.

Для понимания и ощущения благодатности вовсе не требуется непременно быть образованным в богословских и философских вопросах. Наоборот, слишком большая образованность часто даже мешает человеку понять простоту благодатной Истины (как это мы видим на примере Бердяева, Мережковского и др.).

Честный, целомудренный ум, не полагающийся на себя, а питающийся умом Христовым, и чистое любвеобильное Христовой любовью сердце — вот православные условия трезвенности и рассуждения, помогающие верующему церковному человеку правильно разбираться решительно во всех вопросах.

Кто «живет в Церкви» и дышит ароматом ее таинств, кто имеет в себе хоть каплю духовности, тот не может не разбираться как в «сложных богословских вопросах», так и в «юрисдикционных тонкостях», ибо в этих-то тонкостях и определяется — где Истина и где ложь.

Отмежевываться принципиально от всякой политики истинно православному человеку также нельзя, ибо религия и политика в настоящее время органически слиты. Вопрос — со Христом или против Христа имеет ныне политическое значение, ибо обязывает протестовать против тех политических систем, которые главной своей целью ставят уничтожение христианства.

Кто отрицает в настоящее время необходимость политических рассуждений и юрисдикционных разъяснений, — тот отрицает необходимость различать дух истины от духа лжи, тот отрицает необходимость обнаруживать волков в овечьей шкуре и узнавать — где Христос и где антихрист.

Ведь вся деятельность антихриста будет носить непременно и политический характер, хотя бы потому, что без политической власти он не сможет завершить своего дела. Путь «к Горнему Иерусалиму» начинается на земле, где даже величайшие святые не отрицали необходимости христианской политики и лично всегда принадлежали к строго определенной церковной ограде, которая ныне называется «церковной юрисдикцией».

На Страшном Суде Господь спросит не только о том, накормили ли вы голодного, но главным образом, о том, во имя кого и для чего вы это сделали: для Бога, для собственной славы или в интересах антихриста? Ведь если вы, подобно коммунистам, будете кормить только тех голодных, которые ради хлеба земного отрекутся от Хлеба Небесного, — то какая вам за это будет награда от Господа?

«Дух дышит, где хочет». Всемогущий Господь может, когда захочет, нарушить и «естества чин». Благодать Духа Святаго может проявиться везде. Дети играли в св. Евхаристию — и Дух Святой совершил вдруг св. таинство. Смеясь и глумясь над христианами, пародировал св. таинство крещения один язычник в цирке, и вдруг — св. таинство совершилось (Св. Перфурий). Господь может сотворить чудо и в советской церкви — и совершить там св. таинство Евхаристии. Но ни детскую игру, ни цирк, ни советскую церковь мы не можем от этого признать постоянным благодатным учреждением.

Зная сущность советского государства (дух антихриста) и сущность советской церкви (сотрудничество с антихристом), мы не смеем не усомниться в благодатности этой церкви. А может ли православный христианин подходить с сомнением к св. Чаше? Но почему мы говорим «сомневаемся», а не говорим просто: «нет»? Потому что в защиту возможности сохранения до некоторых пор благодатности и в советской церкви — имеется еще одно соображение. Это соображение высказано одним из замечательнейших современных Архипастырей (См. «Письмо пастыря к пастырю», Сборник «Троица» 1947 год, Париж).

«Жизнь церкви всегда является процессом … Когда Церковь Христова выделялась из церкви ветхозаветной, это тоже был длительный, имевший много этапов процесс. Анна и Каиафа, с одной стороны, апостолы и их ближайшие последователи, с другой стороны, это были сразу обозначавшиеся вехи двух противоположных станов. Но в Синедрионе были Иосиф Аримафейский, Никодим и Гамалиил, ставшие потом мучениками Христовыми, и сами апостолы каждый день единодушно пребывали в храме (Деян. 2. 46), а это был храм, руководимый Анною и Каиафою, и это уже было после Пятидесятницы, т.е. когда апостолы были уже преисполнены Духом Святым.

Вопрос, решаемый этими процессами, предлежит каждому человеку. «Патриарх» Алексий и его ближайшие сотрудники явственно разрешили его для себя: они — в полном, совершенно недвусмысленном исповеданном единении с богоборческой властью и против мучеников Христовых. Но прочие, весь этот народ, наполняющий церкви, разве они за одно с «патриархом» в этом вопросе? Нет, они не участвуют в совете и делах их, не участвуют в делах патриархии, т.е. в той черной стороне ее дела, которая связывает ее с врагами Божьими и отделяет от Христа. И если формально они не отъединяются от патриарха и его клира, то это только по внешним причинам, по незрелости этого дела в данный момент, как апостол Иоанн, тот самый, который потом назовет не принявшую Христа синагогу «сборищем сатанинским», первоначально вместе с апостолом Петром ходили в нее для молитвы» (Деян. 3, 1).

Соображения, высказанные здесь, чрезвычайно серьезны. Что отпадение церкви от Бога и превращение ее в «сборище сатаны» есть процесс, с этим нельзя не согласиться. Но советская церковь встала на путь, который ведет ее к этому «сборищу» — в этом не может быть никакого сомнения. Церковь, находящаяся в «идеальном» отношении с государством богоборческого самовластия, ставящего своей основной задачей антихристово дело; церковь, отрекшаяся «от столпа и утверждения» Христовой правды — исповедничества и мученичества и зовущая нас на «подвиг» человекоугодничества и кощунственной церковно-организованной лжи; церковь, именующая вождя мировых антихристианских сил — Сталина «избранником Господним», — безусловно встала на тот страшный путь сотрудничества с антихристом, который ведет ее к превращению из церкви Христовой в «сборище сатанинское».

Это приводит нас в ужас. И мы, православные русские люди, не предрешая окончательного суда над советской церковью, суда, который, по «произволению» Св. Духа вынесет в свое время Русский Православный Собор, должны ясно и определенно сказать: от какого бы то ни было общения с советской церковью мы отказываемся, ибо сомневаемся в ее благодатности.

Профессор Ив. Андреев

1948 г. 

  Русская Зарубежная и Катакомбная Церкви-Сестры

 

Известный палач Русской Православной Церкви в СССР Е. А. Тучков, в последний год жизни св. Патриарха Тихона, задумал заставить Высшую Церковную Власть издать особую, специальную «Декларацию», которая должна была превратить Русскую Православную Церковь в «Советскую Церковь», служащую антихристианским планам сатанократического советского государства.

Святейший Патриарх Тихон, шедший на целый ряд уступок советской власти для облегчения невыносимого положения Церкви, такую «Декларацию» издать категорически отказался, за что и заплатил своей жизнью.

По свидетельству расстрелянного в 1930 г . врача и друга Святейшего Патриарха Тихона, профессора доктора М. А. Жижиленко ( который, будучи главным врачом московской тюрьмы «Таганки», с 1927 г . стал первым катакомбным епископом Максимом, за что был сослан в Соловки, и затем расстрелян ) — Святейший был несомненно отравлен.

«Завещание» Святейшего Патриарха Тихона, по авторитетному мнению проф. Уголовного Права Петроградского Университета А. А. Жижиленко (родного брата епископа Максима ) — было несомненно подложным.

После кончины Патриарха, во главе Церкви стал законный Местоблюститель Патриаршего Престола митр. Петр, оказавшийся воистину «камнем» в деле сохранения духовной свободы Церкви. Митр. Петр категорически отказался подписать «Тучковскую Декларацию», за что был арестован, сослан и замучен в ссылке.

Отказались подписать эту «Декларацию» и самые выдающиеся, самые высокие и по положению и по нравственному облику иерархи-исповедники и мученики: митр. Кирилл, митр. Агафангел, митр. Иосиф, архиеп. Угличский Серафим, и др.

Во главе Церкви стал «Заместитель Местоблюстителя Патриаршего Престола» митр. Сергий /Страгородский/. Выставление кандидатуры митр. Сергия на пост «заместителя местоблюстителя» было невольной ошибкой Местоблюстителя митр. Петра.

Митр. Сергия ни в коем случае нельзя было допускать стать во главе Церкви уже по одному тому, что во время ареста Святейшего Патриарха Тихона он изменил Православию и стал обновленцем.

После неожиданного для всех освобождения патриарха Тихона, митр. Сергий «покаялся», но, как выразился о нем оптинский старец Нектарий, «яд в нем остался».

Митр. Сергий оказался иудой Предателем Русской Православной Церкви. Он предал ее в руки врагов и подписал «Тучковскую Декларацию», которая появилась 16/29 июля 1927 г. от имени «Заместителя Местоблюстителя Патриаршего Престола», хотя «Заместитель» не имел права на издание такого ответственного акта.

Как известно, в этой «Декларации», «радости» и «горести» советской власти признавались «радостями» и «горестями» Православной Церкви и предлагалось вынести антихристианской власти «всенародную благодарность» за ее «заботы о Православии». Истинно православным людям было совершенно нравственно невозможно принять эту «Декларацию». Произошел раскол.

Массовые жесточайшие гонения, расстрелы и пытки, обрушившиеся на «непринявших Декларации», которых советская власть стала выявлять при помощи «Советской Церкви», — не поддаются описанию. Поэтому, истинная Православная Русская Церковь, эта чистая и непорочная Невеста Христова, вынуждена была уйти в катакомбы, где она пребывает и до сего дня. Сведения о Катакомбной Церкви в Советском Союзе не подлежат оглашению. Изредка и скупо сообщаются некоторым бывшим катакомбникам о жизни этой многострадальной Церкви краткие весточки, с неизменным эпиграфом: «Не бо врагом Твоим тайну повем» («Да не открою я тайны твоим врагам» — ред.).  

Русская Православная Зарубежная Церковь, основанная и возглавлявшаяся до 1935 г. митр. Антонием (Храповицким), а после 1935 г. до 1964 г. возглавлявшаяся митр. Анастасием (а затем возглавляемая митр. Филаретом), — после раскола Церкви в Сов. России в 1927 г. сразу поняла все трагические последствия «Декларации» митр. Сергия и отказалась иметь с ним какое-либо общение. Этим Зарубежная Церковь оказала огромную духовную и моральную поддержку Катакомбной Церкви.

Митр. Сергий, как известно, 8 сент. 1943 г . стал «советским патриархом»; после его смерти, 15 мая 1944 г ., «советским патриархом» стал Алексий /Симанский/. За всё время существования «Советской Церкви» и «советских патриархов» — Сергия и Алексия — только одна Русская Зарубежная Церковь никогда не признавала, не признает и никогда не может признать этой «Церкви лукавнующих» с ее лже-патриархами. Все остальные Православные Церкви, как Автокефальные, так и отколовшиеся от Зарубежной Церкви («Парижский экзархат», «Американская митрополия»), признавали «Советскую Церковь», в зависимости от благоприятной политической ситуации и имели с ней каноническое общение.

Поэтому, Тайная Катакомбная Церковь в Советской России признает Русскую Зарубежную Церковь своей «родной сестрой» и благословляет всем русским православным церковным людям зарубежом входить в лоно только этой Церкви.

 

Дополнение из сборника «К пятидесятилетию служения в архиерейском сане Первосвятителя Русской Зарубежной Церкви Высокопреосвященнейшего Митрополита Анастасия, 1906-1956», Типография преп. Иова Почаевского, Holy Trinity Monastery, Jordanville, N.Y., стр. 28-30):

 

Поэтому Тайная, Катакомбная Церковь признаёт Русскую Зарубежную Церковь своей родной сестрой и благословляет всем русским православным церковным людям зарубежом входить в лоно только этой Церкви.

После последней войны вся Советская Россия знает, что зарубежом существуют: Советская, просоветская и антисоветская Русския Церкви и что последняя возглавляется митрополитом АНАСТАСИЕМ. (До последней войны в Советской России все верующие православные люди думали, что заграницей существует только одна антисоветская Церковь, основанная Блаженнейшим Митрополитом АНТОНИЕМ, благословившим всякое оружие против большевиков).

Вся Катакомбная Церковь и большинство православных русских людей, ходящих (страха ради иудейска или по недостаточной канонической сознательности) в советские церкви, поминают в своих молитвах митрополита АНАСТАСИЯ, считая его Первоиерархом всей Русской Православной Церкви.

Проф. И.М. Андреев

1969 г.



Монахиня Евфросиния (Молчанова). Русская Православная Церковь Зарубежом и Катакомбная Церковь: смена позиций


От Редакции

 

В ноябре 2011г. в Чернигове состоялась конференция «Церковное подполье в СССР». Данное событие можно по праву назвать историческим, ибо такого рода мероприятий прежде не проводилось никогда. Тема церковного подполья, Катакомбной Церкви до сих пор остаётся под негласным запретом, до сих пор эти страницы нашей истории мало известны. Тем выше значимость прошедшей конференции, т.к. именно для обсуждения этой темы на ней собрались российские и зарубежные учёные, много лет посвятившие изучению церковного подполья, и клирики различных юрисдикций. Трудами этих людей открываются и возвращаются нам сокрытые под спудом в течение долгих лет страницы истории Русской Церкви, без знания и понимания которой невозможно подлинное духовное возрождение нашей страны. Журнал «Голос Эпохи» начинает публикацию докладов, прозвучавших на Черниговской конференции.  

 

 

Митрополит Филарет (Вознесенский), третий первоиерарх РПЦЗ, неустанно выступавший в защиту Катакомбной Церкви, объяснял противоречия, расколовшие Православную Церковь в ХХ веке, путём сравнения их со спорами IV века. Разница между этими двумя эпохами, - говорил он, - состоит в предмете раздора. В  IV веке споры были христологические: Церковь находилась в процессе определения сущности Христа. В ХХ веке противоречия стали экклесиологическими и социологическими: Православие отвечало на вопросы - в чём сущность Церкви и какова роль Церкви в обществе. Проблемы, затрагиваемые историками и богословами при обсуждении различных направлений, движений и фракций: «сергианизм», «сервилизм», «централизованная и децентрализованная церковная власть», «экуменизм или изоляционизм», - это всего лишь детали более обширной картины. РПЦЗ и Катакомбная Церковь, возникшие и возросшие в очень разных обстоятельствах, одинаково отвечали на фундаментальные вопросы ХХ века. Разделённые административно, лишённые возможности даже общения, не то что сотрудничества, эти две церкви в течение почти всего ХХ века сознавали себя едиными по духу и цели, исповедали одну и ту же веру, жили и умирали за одно и то же Православие. В чём состояло их духовное единство и почему оно исчезло?

Термин «Катакомбная  Церковь» ввёл в обращение Митрополит Анастасий (Грибановский), второй первоиерарх РПЦЗ, говоря в одном из своих Посланий о трагическом положении в России православных верующих, отказавшихся принять Декларацию о лояльности советскому правительству[1] 1927 года митрополита Сергия (Страгородского). Нельзя сказать, чтобы эта мысль была особенно оригинальной: кровавая бойня, которую развернули большевики, придя к власти в 1917 году, не могла не вызвать в памяти массовые преследования раннего христианства в Римской империи. В 1918 Патриарх Тихон (Белавин) сказал: «Забыты ипопраны заповеди Христовы о любви к ближним: ежедневно доходят до нас известия об ужасных и зверских избиениях...»[2] Он сурово осудил беззаконную и жестокую казнь последнего русского Царя, особенно убийство невинных детей: «Мы...дожили до такого времени, когда явное нарушение заповедей Божиих уже не только не признается грехом, но оправдывается какнечто законное. Так, на днях совершилось ужасное дело: расстрелян бывший государь Николай Александрович...не за какую-либо вину, а за то только, что его будто бы кто-то хотел похитить...»[3] В 1918 году Патриарх произнёс свою знаменитую анафему на большевиков: Властию, данною мне от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной.»[4] Эта анафема провозгласила - литургически и даже канонически, - что Россия перестала быть православной страной и русское общество распалось на два враждующих лагеря. И РПЦЗ, и Катакомбная Церковь использовали эту анафему как литургический способ выражения своего raison d’кtre. Именно с этой анафемы начался современный раскол Православия: на тех, кто согласился обрести себе место в новом «постхристианском» обществе, и на тех, кто от этого отказался и предпочёл жить вне общества. 

В России постхристианская эра началась с победой октябрьской революции, которая резко изменила идеологический и общественный статус Русской Православной Церкви - в течение нескольких недель, если не дней, она перестала быть государственной религией и сделалась реакционной идеологией. Церковь ответила на это испытание восстановлением Патриаршества и избранием Патриарха Тихона. Патриарх заместил собой Священный Синод, возглавляемый Императором, и стал во главе собственной администрации. Впервые за несколько столетий Русская Церковь обрела истинную свободу от политического давления и любого внешнего влияния. Поначалу Патриарх пытался занять по отношению к советскому режиму нейтральную позицию вне политики. 25 сентября 1919 года он обратился к народу с Посланием, в котором призывал духовенство стоять в стороне от политики и освобождал верующих от всяких политических обязательств - на том основании, что по советской конституции, Церковь была отделена от государства. Он призывал верующих подчиняться новому правительству во всём, что не противоречило их христианской совести. Что касается гражданской войны, эта новая свобода от политических обязательств позволяла каждому священнослужителю делать свой личный выбор и избавляла Церковь от ответственности за тех, кто поддерживал Белую Армию. Известно, что Патриарх отказался дать Белой Армии даже тайное благословение, сказав, что Церковь не благословляет братоубийственную войну. Вскоре Патриарх понял, что декларации политического нейтралитета и гражданской лояльности в лучшем случае немного оттянут время.

Ещё в сентябре 1918 года декретом «Об охране церковных святынь от кощунственного захвата и поругания» он предписал не проявлять насилия по отношению к правительству, но в случае захвата храма, приходу не разбегаться, а поддерживать своего пастыря и совершать богослужения, не исключа и и литургии, по частным домам или иным приличествующих помещениях. Этот декрет задал основу для катакомбного существования в будущем.  Патриарх стал совершать тайные хиротонии, и избрал и поставил во епископы многих самых разных лиц. Не все из них стали архиереями Катакомбной Церкви. Многие мученически погибли, как Максим (Жижиленко), епископ Серпуховской. Другие со временем стали ярыми сторонниками режима и даже сталинистами, как Лука (Войно-Ясенецкий), архиепископ Крымский и Симферопольский. Третьи основали Катакомбную Церковь и руководили ею, как Петр (Ладыгин), епископ Глазовский. Однако, наиболее дальновидным, или даже прозорливым, был Патриарший Указ № 362 от 20 ноября 1920 года, предписавший создание отдельных независимых высших инстанций церковной власти и других административных единиц в условиях отсутствия связи с Высшим Церковным Управлением и Патриархом. Именно этот Указ является письменным каноническим фундаментом как Катакомбной Церкви в России, так и Русской Православной Церкви Заграницей.

Те русские архиереи, которые оказались за пределами России благодаря географическому расположению их епархий - отдалённому от центра страны или за границей, - а также те, кто ушёл с Белой Армией при крымской эвакуации, безоговорочно поддерживали Патриарха, видя в нём  оплот Православия. Следуя его Указу, они образовали Высшее Церковное Управление, которое было со временем преобразовано в Русскую Православную Церковь За рубежом. Иногда они посылали Патриарху сообщения через иностранных дипломатов или курьеров Белой Армии. Смелые выступления Патриарха и его отказ осудить зарубежных архиереев или надзирать за ними в какой либо форме привели к тому, что он был арестован, и в его отсутствие ЧК  установила  «Живую Церковь». Это была первая попытка большевиков создать подставные церковные организации, раздробить Православную Церковь  и тем ослабить её влияние. Зарубежная Церковь сделала всё возможное для освобождения Патриарха, обращаясь с призывами к главам правительств, королевским домам Европы и церковным лидерам. Это удержало большевиков от казни Патриарха и в конце концов привело к его освобождению. Пока Патриарх Тихон был жив, Зарубежная Церковь воспринимала себя частью единой Русской Православной Церкви. Несмотря на то, что под давлением властей Патриарх стал всё чаще произносить вынужденные признания и заявления и всё больше выражать свою лояльность советскому правительству, Зарубежная Церковь не осуждала его, понимая, что он идёт на компромисс ради спасения жизней священников и ради сохранения церковной организации. «…Святейший Патриарх, примирившись внешним образом с советской властью, сделал это вовсе не для сохранения собственной жизни... мы смело можем заявить, что патриарх Тихон с чисто церковной точки зрения не совершил преступления ни против веры, ни против народа своими последними поступками»[5] писал митрополит Антоний. Пусть заявления Патриарха были в какой-то степени соглашательскими, пусть они шли вразрез с неуклонно антикоммунистической, монархистской позицией РПЦЗ, но они всё же не лишали Церковь той свободы, которая была дана ей при восстановлении Патриаршества.   

После кончины Патриарха в 1925 году Зарубежная Церковь признала законным патриаршим местоблюстителем Петра (Полянского), митрополита Крутицкого, и стала поминать его в качестве предстоятеля Русской Церкви. Однако, его немедленный арест, равно как и аресты всех других местоблюстителей, указанных Патриархом, а также невозможность созвать Собор, позволили Сергию (Страгородскому), митрополиту Нижегородскому, объявить себя местоблюстителем и тем узурпировать церковную власть. Вскоре после этого митрополит Сергий, сломленный давлением ГПУ, издал печально известную Декларацию 1927 года, в которой признал законность советской власти, обещал от лица всего церковного народа не только гражданское повиновение, но и беспрекословную поддержку коммунистического режима: «ваши радости - наши радости, ваши горести - наши горести…» и осудил всех, кто думал иначе. Этот документ сыграл решающую роль в определении дальнейшего курса официальной Церкви, легализованной правительством, и в трагическом расколе Русской Православной Церкви. Митрополит Сергий провозгласил, что православный верующий может быть полноценным членом нового сообщества, возникающего в советском государстве, и что сама Церковь может найти себе роль и место в этом сообществе - мысль не только неприемлемая, но и прямо еретическая в глазах многих иерархов того времени. Мы сейчас имеем противоречивые сведения о соотношении числа епископов, принявших или не принявших Декларацию, но совершенно ясно, что очень большой процент эпископата не принял её, в том числе все законые преемники Патриарха: митрополит Петр Крутицкий,  митрополит Кирилл (Смирнов) Казанский и митрополит Агафангел (?) Ярославский, - все они открыто выразили свой протест и прервали евхаристическое общение с митрополитом Сергием. Ими виделось абсолютное несоответствие между православными убеждениями и коммунистическими атеистическими принципами нового режима, и они считали, что никакой компромисс не приведёт эти две прямо противоположные идеологические системы к согласию. Когда митрополит Сергий, с помощью секретных органов, стал налагать прещения на архиереев, не признавших ни его авторитет, ни Декларацию - в случае митрополита Кирилла и особенно явно в случае митрополита Иосифа (Петровых) Петроградского, - оппозиция приступила к формированию собственных синодов и собственных административных органов. Так было заложено основание Катакомбной Церкви. Эти подпольные группы не были организованным движением, объединённым общей идеей. Это был широкий спектр оппозиционеров митрополиту Сергию - от тех, с одной стороны, кто с ним неохотно примирился, - до тех, в середине, кто, во главе с митрополитом Кириллом, признавал таинства официальной Церкви благодатными, но не соглашался сослужить с митрополитом Сергием, не будучи с ним ни единомыслен, ни единодушен, - до, наконец, на противоположном конце, наиболее консервативных, во главе с митрополитом Иосифом, который отрицал благодатность таинств официальной Церкви и утверждал, что мысль о возможности компромисса с безбожным режимом - ересь. Вся оппозиция считала декларацию неприемлемой: «они (т.е. таинства) служат в суд иосуждение самим совершителям и тем из приступающих к ним, кто хорошо понимает существующую в сергианстве неправду и своим непротивлением ей обнаруживает преступное равнодушие к поруганию Церкви. Вот почему православному епископу или священнику необходимо воздерживаться от общения с сергианами в молитве. Тоже необходимо для мирян, сознательно относящихся ко всем подробностям церковной жизни.»[6] писал митрополит Кирилл Казанский.  В 1920-е годы, годы своего создания, Катакомбная Церковь быстро возрастала и распространялась, вбирая в себя целые епархии. Православными катакомбниками становились те, кто не искал для себя места в советском обществе, и разумеется не делил с ним ни радости, ни горести. «...Послание приносит правительству «всенародную благодарность за внимание к нуждам православного населения». Такого рода выражение благодарности в устах Главы Русской Православной Церкви не может быть искренним и потому не отвечает достоинству Церкви», возразили епископы, заключенные в Соловках.[7]

Зарубежная Церковь также стала в оппозицию к митрополиту Сергию и отказалась принять его Декларацию.  До выхода Декларации, он не хотел вмешиваться в дела зарубежных архиереев и не брался разрешать их споры, понимая, что в его обстоятельствах, при постоянной слежке, это невозможно. Но советский режим поставил митрополиту условие: его церковное управление не соглашались легализовать до тех пор, пока он не осудит Высшее Церковное Управление, созданное в Сремских Карловцах, и требование к зарубежным архиереям дать письменное обязательство в полной о лояльности к советскому правительству было включено в Декларацию.  Как только митрополит Сергий начал налагать прещения, зарубежный Синод отказался признать его законным патриаршим местоблюстителем и объявил себя независимой церковной структурой. Архиерейский Собор РПЦЗ, проходивший 5 сентября 1927 года, постановил:

1.                  Заграничная часть Всероссийской Церкви должна прекратить сношения с московской церковной властью в виду невозможности нормальных сношений с нею и в виду порабощении ея безбожной Советской властью, лишающей ее свободы в своих волеизъявлениях м канонического управления Церковью.

2.                  Чтобы освободить нашу иерархию в России от ответственности за непризнание Советской власти заграничной частью нашей Церкви, впред до возстановлении нормальных сношений с Россией идо освобождения нашей Церкви от гонения безбожной Советской власти, заграничная часть нашей Церкви должна управляться сама, согласно священным канонам, определениям Священнаг оСобора Всероссийской Поместной Православной Церкви 1917-1918г.г. и постановлению Святейшаго Патриарха Тихона и Высшаго Церковнаго Совета от 7/20 ноября 1920г., при помощи Архиерейского Синода и Собора Епископов, под председательством Митрополита Киевского Антония.

3.                  Заграничная часть Русской Церкви почитает себя неразрывною, духовно-единою ветвью Великой Русской Церкви. Она не отделяет себя от своей Матери-Церкви и не считает себя автокефальною. Она по прежнему считает своею главою Патриаршего Местоблюстителя Митрополита Петра и возносит его имя за богослужениями.

4.                  Если последует постановление Митрополита Сергия и его Синода об исключении заграничных епископов и клириков, не пожелавших дать подписку о верности Советскому правительству, из состава клира Московского Патриархата, то такое постановление будет неканоничным.[8]

Митрополит Петр Крутицкий был расстрелян 26 сентября 1937 года. В декабре того же года Архиерейский Собор РПЦЗ постановил признать митрополита Кирилла Казанского законным местоблюстителем патриаршего престола и первоиерархом Русской Православной Церкви. Чтобы советская власть не пыталась возложить на него ответственность за деяния или постановления зарубежных архиереев, было принято решение не возносить его имя во время богослужений открыто, а только тайно. Вслух же произносили выработанную тогда же формулу «православное епископство гонимыя Церкви российския», которая стала литургическим выражением духовного единства Катакомбной Церкви и РПЦЗ; со всеми православными христианами, чья совесть не могла принять Декларацию о лояльности. Формула эта звучала в храмах РПЦЗ по всему зарубежью 70 лет - вплоть до объединения с Московской патриархией в 2007 году.   

            Декларация митрополита Сергия ничего не дала даже его сторонникам, но зато она раздробила Церковь и вооружила секретные органы ещё одним репрессивным средством.  Печально известная пресс-конференция 1930 года с иностранными журналистами только подтвердила правоту Катакомбной Церкви и РПЦЗ, избравших независимый от лояльности путь. С нагнетанием сталинских репрессий и их распространением по всему Советскому Союзу, когда уже почти все катакомбные архиереи томились в заключении, секретные органы принялись за официальное, легализованное духовенство и архиереев. К началу Второй мировой войны только незначительное число церквей осталось открытыми и только четыре архиерея оставались на свободе, включая митрополита Сергия. Тем не менее, духовная жизнь в стране не угасла, и даже наоборот, это время можно назвать периодом духовного возрождения. Это было время расцвета тайных монастырей, насчитывавших десятки, а то и сотни насельников и действовавших иногда под видом коллективных сельских хозяйств или кооперативов, а иногда скрытых в небольших сельских домиках или городских квартирах. Священники, а то и епископы, годами переходили с места на место, а многие жили буквально в подземелье.   

Информация об этой подпольной деятельности время от времени пересекала границу и поступала в РПЦЗ. Иногда новости привозили иностранные дипломаты, изредка кто-нибудь изгнанный из Советского Союза мог  рассказать о тайной церковной деятельности. Очень редко удавалось бежать через границу. Так бежал в 1930 году протоиерей о. Михаил Польский, автор первого сборника житий новомучеников российских. На каждом соборе, на каждом епархиальном съезде или приходском собрании возносились горячие молитвы за страждущую Русскую Церковь. Архиерейский Собор утвердил «Молитву за Россию» , которую возносили за каждой Литургии - ещё одно литургическое выражение солидарности с преследуемыми за веру и с Катакомбныой Церковью, которое отличало РПЦЗ от всех остальных русских православных юрисдикций за переделами СССР. В 1936 году, по предложению архиепископа Виталия (Максименко), ещё два прошения решено возносить на богослужениях:

·                    «о многострадальном русском народе, в тяжких обстояниях сущем ио спасении его, Господу помолимся»

·                    «о еже избавитися люди Своя отгорькаго мучительства безбожныя власти, отнашествия иноплеменников имеждуусобныя брани, нам же даровати единомыслие, братолюбие и благочестие, Господу помолимся»[9] 

 

Катакомбная Церковь включала эти прошения в свои богослужения всякий раз, когда устанавливался новый контакт с РПЦЗ. Сама же Зарубежная Церковь возносила эти прошения до конца 1990-х годов, и они составляли резкий контраст с молитвами, возносимыми официальной Церковью за Сталина, Хрущёва, Брежнева и других «Богом данных» властей. 

Начиная с 30-х годов появился целый литературный жанр «о катакомбной церкви» - от романов Краснова, где тайный элитарный полурелигиозный орден готовил освобождение России, - до анонимных рассказов о подпольных церковных службах глубоко в сибирской тайге с участием членов Августейшей Семьи, или о духовном перерождении чекистов, которые становятся православными исповедниками, - до повестей Никифорова-Волгина о бродячих тайных священниках и детях-мучениках за веру. Митрополит Антоний (Храповицкий) умер в 1936 году, и митрополит Анастасий (Грибановский) стал на его место. РПЦЗ, управляемая из церковного центра в Сербии уверенно распространилась к этому времени по всей Европе, Америке и Ближему и Дальнему Востоку, надеясь, молясь и веря в неминуемое падение коммунистического режима. В этом духе было воспитано в кадетских академиях и пансионах благородных девиц первое поколение эмигрантов, выросших за пределами родины. Эти учебные заведения создавались и работали по дореволюционному образцу, с углублённым религиозным обучением. Всё это совершалось для будущего возрождения России. Подавляющее большинство членов РПЦЗ восприняло начало Второй мировой войны и объявление Гитлером войны Советскому Союзу в 1941 году как ответ на молитвы. Наконец-то после долгого ожидания возникли реальные надежды на перемены. Религиозное возрождение невероятного размаха распространилось на занятых немцами огромных территориях - от Прибалтийских стран до областей, занятых Псковской миссией на севере, до областей Украины на юге, - и обещало исполнение надежд. 23 года преследований и атеистической пропаганды не произвели почти никакого воздействия на религиозные устремления нации. Недавно изданная история Братства преп. Иова Почаевского вЛадомирово в Словакии рассказывает о том, как братия, преданная типографскому делу, быстро принялась распространять богослужебные книги, молитвенники и другую религиозную литературу, посылая своих курьеров всё дальше и дальше вглубь оккупированнных территорий. Одной из самых насущных задач было отыскать представителей Катакомбной Церкви, и вскоре удалось найти схи-епископа Антония (Абашидзе), который в 1920-е годы был членом Высшего Церковного Управления на юге России, но не ушёл с Белой Армией. Он выжил, прячась в полузатворе неподалёку от Киева. Епископ Антоний помог установить контакты с катакомбными общинами. 

Когда военный успех изменил немцам, и они стали отступать, многие катакомбники решли уйти вместе с ними. Подавляющее большинство из этих катакомбников присоединилось к РПЦЗ. «Я не переживу ещё одной встречи с советской властью», - сказал о. Серафим (Загоровский), известный катакомбный священник, своей духовной дочери, монахине Магдалине (Ноздриной), когда он решил уйти из Харькова на запад. О. Серафим умер в пути и был похоронен в Перемышле в Польше, но мать Магдалина добралась до Парижа и позже поступила в Леснинском монастыре. Другая монахиня, мать Антония, поступила в монастырь св. Равноап. Марии Магдалины в Гефсимании на Святой Земле после того, как ушла на Запад с группой монашествующих из Киева, в которой был и молодой монах о. Геласий Майборода, сначала присоединившийся к братии в Ладомирово, потом служивший келейником у митрополита Филарета, а после этого долгие годы несший череду служения в Синодальном Соборе в Нью-Йорке. Два епископа РПЦЗ, епископ Леонтий (Филиппович) Чилийский и архиепископ Андрей (Рымаренко) Ново-Дивеевский, были активными катакомбниками и покинули СССР с немцами. Иван Андреевский (псевдоним Андреев) , один из первых профессоров Свято-Троицкой семинарии в Джорданвилле и плодовитый писатель, являет собой пример катакомбного мирянина, отбывшего срок в Соловецком концлагере, где он встречал многих иерархов Катакомбной Церкви. Все они свидетельствовали о существовании Катакомбной Церкви, имели реальный жизненный опыт в катакомбах, рассказывали о том, что видели своими глазами. Эти люди укрепили духовную связь между РПЦЗ и российскими катакомбами и серьёзно повлияли на мировоззрение РПЦЗ в послевоенные годы. Некоторые из них, как например, епископ Леонтий Чилийский, находили способы поддерживать связь с Катакомбной Церковью в СССР.

Официальная Церковь, с митрополитом Сергием во главе, воспользовалась гитлеровским нападением  для  доказательства своей горячей преданности сталинскому режиму. Они публиковали патриотические воззвания, собирали средства на военные нужды, называя эту войну священной, и осуждали сотрудничество с фашистами. Размах религиозного возрождения на оккупированных территориях заставил Сталина сменить политику партии по отношению к Церкви, и, по его желанию, митрополит Сергий вскоре был избран и официально поставлен Патриархом, что и послужило к основанию Московской патриархии в том виде, в каком мы её знаем по сей день. В 1942 году вышлаПравда о религии в России, пропагандистская книга, полная лжи о положении Церкви в СССР. 7 ноября 1943 года была отслужена торжественная Литургия в ознаменование годовщины Октябрьской революции. Появились многочисленные послания, декреты, публикации и заявления, прославляющие Сталина как Богом данного руководителя, а его режим - как законное правительство Богом хранимой страны. Зарубежная Церковь, которая теперь многое узнала от членов Катакомбной Церкви, не могла не осудить всё это славословие как явное предательство.

Окончание войны принесло предательство и со стороны союзников. Частью Ялтинского соглашения было требование Сталина о репатриации всех советских граждан. Английская и американская военные администрации принялись насильно репатриировать всех русских, не взирая на тысячи просьб об убежище, демонстрации и массовые самоубийства. Зарубежная Церковь сумела спасти несколько тысяч, пока Московская патриархия заявляла, что «Церковь полна … священной ненависти к врагу» и что Христова заповедь «Люби ближняго своего… не относится к фашистам». После избрания архиепископа Алексия (Симанского) Патриархом в 1945 году Сталин продолжал использовать Московскую патриархию как пропагандистское средство и как средство для достижения своих интересов в международной политике, особенно на Ближнем и Дальнем Востоке. И Московский Патриархат, пользуясь дипломатическим влиянием мощного государства Советского Союза, стала давить на другие поместные Церкви, чтоб они переставали сослужить с Зарубежной Церковью. Епископат и верующие РПЦЗ всё более отворачивались от этого нового Православия соглашательского типа и всё более стремились к Катакомбной Церкви, как к истинному голосу Православной Церкви. «Наш голос, как мы теперь узнали из разсказов прибывших из России, учитывается там... Теперь мы переживаем наиболее критический момент в смысле дальнейшего самооиределения Церкви в России: или церковное сознание там прояснится и верующие поймут, куда их ведет их новый кормчий Русской Церкви, или Бог пошлёт им «дух усыпления», что-бы они «поверили лжи» и тогда начнется «отступление» худшее, чем то, какоемы видели до сих пор.»[10], писал митрополит Анастасий в 1945 году. На своём Соборе в Мюнхене в 1947 году Зарубежная Церковь отказалась признать Московский патриархат и выборы нового патриарха, Алексия (Симанского) «до тех пор, пока высшая Церковная власть в России находится в противоестественном союзе с безбожной властью и пока вся Русская Церковь лишена присущей Ей по Ея Божественной природе истинной свободы».[11] Архиепископ Нафанаил (Львов) Западно-Европейский еще более прочувственно и проникновенно писалл о мире, который всё дальше отходил от христианских принципов, и о новой роли Зарубежной и Катакомбной Церквей в этом мире: «Кто прежде всего препятствует осуществится... плану компрометации Церкви?... Прежде всего, конечно,… в нашей Русской Церкви—это Тайная Церковь, это те мученики иерархи, священники и миряне, непросто отдающие свою жизнь за Христа, но сопротивляющиеся до мук и досмерти, ежеминутно и ежечасно, изощренному изобретательному продуманному насилию, старающемуся то запугать, топринудить мукой, то подкупить, тоуговорить-убедить... Они являются истинной славой Церкви. Наш страшный период церковной истории, который при отсутствии Тайной Церкви в России, былбы периодом величайшего позораЦеркви, Ее падения, Ее измены...становится... периодом величайшей Ее славы, наглядным свершением слов Господних о том, что врата адова... не можетодолеть Церкви...Нужно, чтобы у Тайной Церкви был ее рупор в свободном мире: по всей возможности единая и с ней органически слитая ее часть, которая выполняла бы ту долю работы, какую Тайная Церковь... не может совершить: ...выступать от имени гонимой...Церкви... Это и делает наша Зарубежная Русская Православная Церковь... Конечномы понимаем большую качественную разницу между нашим делом иподвигом Тайной Церкви. Если бы Ее не было, то не было бы той церковной славы, свидетельство о которой является нашей лучшей радостью и украшением. Усли бы не было нас, то свидетельство о повиге Тайной Церкви все равно было бы. Может быть, по слову Господнему, об этом вопили бы камни, но в этом случае их вопль был бы всем нам в суд иосуждение...[12] «Свободный голос Русской Церкви» - вот как стала понимать свою роль в мире Зарубежная Церковь с падением «железного занавеса» и началом «холодной войны».

Зарубежная Церковь ещё не знала тогда, что избрание патриарха Алексия нанесло Катакомбной Церкви серьёзный удар. К концу войны епископ Афанасий (Сахаров), один из наиболее заслуженных её иерархов среди оставшихся в живых, признал избрание Патриарха Алексия каноничным, на том основании, что в отличие от выборов патриарха Сергия, инсценированных Сталиным, на этот раз выборы были свободными, и потому, что вновь избранный Патриарх не проповедал никакой ереси и был признан другими поместными Православными Церквами. По самым скромным подсчётам, примерно одна четвёртая часть катакомбников присоединилась к Московской патриархии, благодаря решению епископа Афанасия, а многие историки утверждают, что присоединилось три четверти членов Катакомбной Церкви. Те, кто не присоединился, ушли ещё глубже в катакомбы. Время стало брать своё. Поколение, знавшее дореволюционную единую Русскую Православную Церковь, было воспитано в Православии и глубоко укоренилось в православной традиции-- эти катакомбники или погибли мученической смертью, или скончались вскоре после войны. Резко сократилось количество священников. Всё более остро стал чувствоваться недостаток религиозного образования и духовного воспитания. Возможность контактов с Зарубежной Церковью почти исчезла.

Время брало своё и в Зарубежной Церкви. Митрополит Анастасий был одним из последних зарубежных епископов, посвященных еще в дореволюционной России. Он лично знал не только митрополитов Антония (храповицкого и Евлогия (Георгиевского), но и их современниуов, оставшихся в России: митрополитов и будущих патриархов Сергия (Страгородского) иАлексия (Симанского), а такжеих оппозицию: митрополитов Кирилла Казанского, Агафангела Ярославского, Иосифа Петроградского , Димитрия Гдовского. Пиьсма ипослания адресовались живым людям, знакомым, среди них присные ученики и близкие друзья. Наверника в своё время они ни раз с глаза на глаз обсуждали будущее Церки в Советском Союзе. С уходом этого поколения обе стороны стали уже обращаться к чему-то более абстрактному, к органихации, а не к живым людям. Сталинский патриархат стал не только оправдывать и восхвалят советский строй, но по его указу стал участвовать в т.н. «борьбе за мир» и в быстро развивающемся экуменическом движении, и Зарубежная Церковь отвечала всё более резкими и категоричными суждениями, обвиняя Патриархат в модернизме, ереси и апостасии. В тоже время, Катакомбную Церковь стали всё больше идеализировать, воспринимая ее как некий полу-мифический духовный «град Китеж». Это противостояние, а также тяжба и судебные процессы за бывшие посольские храмы Российской Империи и недвижимость дореволюционной Русской Церкви на Святой Земле и на Афонской горе укрепляи веру и надежду Зарубежной Церкви в то, что где-то в Советском Союзе была другая, незапетнённая, истинная Церковь.

Новый импульс к активной поддержке Катакомбной Церкви дало избрание в 1964 году митрополита Филарета (Вознесенского) первоиерархом РПЦЗ после ухода на покой мирополита Анастасия. Незадолго до того, как стать третьим первоиерархом РПЦЗ, митрополит Филарет выехал из коммунистического Китая, где он в течение подвергался преследованиям со стороны безбожного китайского правительства, и притеснениям со стороны Московского патриархата, в котором он тогда вынуждено состоял. Весьма вероятно также, что он непосредственно встречался с катакомбниками и хорошо знал жизнь Катакомбной  Церкви. Пограничная часть Манчжурии, где он жил, была последним бастионом Белой Армии, и оттуда регулярно пробирались в Советский Союз курьеры, носившие на родину религиозную и антисоветскую литературу. Одновременно из-за советской границы проникали беглецы, в том числе монахи из разорённых монастырей, которые могли рассказать о жизни Катакомбной Церкви в сталинских лагерях и ссылках на русском Дальнем Востоке. Сразу по своём избрании, новый первоиерарх РПЦЗ почувствовал потребность высказаться в поддержку Катакомбной Церкви, цитируя ставшие к тому времени доступными советские источники: «...Советская печать все чаще и чаще стала писать о тайной Церкви в СССР, называя ее «аектой» Истинно-Православных христиан... объединившиеся вокруг Ленинградского, или, по нашему, Петроградского митрополита Иосифа (Петровых) Иосифляне, или... тихоновцы, оздали в 1928 году руководящий центр—Истинно-Православную Церковь, объединили все группы и элементы выступавшия против Советского строя... Истинно-православные христиане создавали и создают домашния, т.е. тайные, катакомбныя церкви и монастыри... полностью сохраняя вероучение и обряды Православия...»[13] Митрополит Филарет отверг попытки классифицировать Катакомбную Церковь как секту, заявляя: «Честь и хвала Истинно-Православным Христианам—героям духа и исповедникам, не склонившимся перед страшной властью... Свободная, зарубежная часть Российской Церкви призвана говорить в свободном мире отимени гонимой катакомбной Церкви... она раскрывает всем топоистине трагическое положение верующих в СССР, которое так тщательно замалчивает безбожная власть с помощью Московской Патриархии...[14] Этот взгляд на русские православные катакомбы митрополит Филарет сохранял до самой своей кончины в 1985 году. Вновь обретённая уверенность в духовном единстве с Истинно-Православными Христианами в России придала силы новому первоиерарху РПЦЗ, а с ним и всему епископату Зарубежной Церкви, решиться на прославления о. Иоанна Сергиева, возлюбленного Кронштадтского пастыря России начала ХХ века. Известный своими весьма консервативными и монархическими взглядами, постоянными призывами к покаянию и предупреждениями о неминуемом крушении России, Св. прав. Иоанн почитался и в Катакомбной Церкви, и Зарубежная Церковь твёрдо верила, чтоона поступает и от имени катакомбников: «В нормальное время, когда Русская Православная Церковь пользовалась невозбранной свободой своей жизни, прославление новоявленных угодников Божиих было делом всей Церкви... В настоящее время, как всем известно, высшее церковное управление в России, к прискорбию, находится в порабощенн у богобоческой власти, которая с особой ненавистью относится к памяти сего Угодника Божия—разрушила храм в котором он был погребен,уничтожила его могилу, скрыла его святыя мощи ипоноситего святое имя... но это не останавливает усердного почитания его памяти русским народом. Русская же Зарубежная Церковь, сохранившая свою благословенную во Христе свободу, имеет неотложный долг и крайнюю необходимость быть благовестницей веры своих духовных чад... в святость отца нашего Иоанна Кронштадтского Чудотворца.»[15] Прославление состоялось в ноябре 1964 года.

В конце 1960-х - начале 1970-х в Советском Союзе зародилось диссидентское движение, началась борьба за права человека. На Западе в это время возник новый интерес и сочувствие к жертвам преследований за веру в СССР. Правозащитные организации: Кeston College, Amnesty International, миссия Пастора Вумбрандта и другие, - стали сообщать о религиозных преследованиях в значительно более широком масштабе. Александр Солженицын получил в 1970 году Нобелевскую премию по литературе, а тремя годами позже опубликовал свой колоссальный труд «Архипелаг ГУЛАГ» о советской системе концентрационных лагерей. Разочаровавшись в коммунизме, марксизме и  ленинизме, советские молодые стали всё больше и чаще обращаться к вере в Бога. В недрах Московского Патриархата появились свои церковные диссиденты, и тем на Западе, кто был в курсе текущих событий, стали известны имена о. Димитрия Дудко, о. Глеба Якунина, о. Николая Ешлимана, о. Георгия Эдельштейна, Александра Огородникова. Волею судеб, именно диссидентское движение послужило причиной для первого серьёзного разлада между Зарубежной Церковью и Катакомбной Церковью. Сначала РПЦЗ встретила признаки нового религиозного пробуждения с энтузиазмом: «Наша Русская Церковь подверглась тягчайшим гонениям тотчас после революции, и был короткий период в ее истории, когда в страшных застенках, подвалов тюрем и в концлагерях было уничтожено первое поколение святителей, иереев и мирян, преданных Церкви, и Она почтиполностью замолчала. Но вот уже почти два десятилетия после того снова раздаются... неустрашимые голоса, вещающие церковную правду.»[16], писал архиеп. Нафанаил (Львов). Многие русские эмигранты, особенно молодёжь, а с ними и  священники РПЦЗ стали участвовать в демонастрациях и акциях протеста, стали вступать в «Православное дело» и другие подобные организации. Некоторые иерархи активно поддерживали их, например, архиепископ Антоний (Бартошевич) Женевский и архиепископ Нафанаил (Львов) Венский. Митрополит Филарет на этом фоне выглядел прямо ретроградом. Как «глас вопиющего в пустыне», он предупреждал об опасностях на этом новом пути: «...меня всегда берёт досада, когда я слышу о «протестах», «демонстрациях» и т.д. В СССР жизнью правит тот (с рожками), который боится только Христа и Креста, и ничего другогов мире не боится. А над протестами и демонстрациями только хохочет.»[17] О гонениях на Катакомбную Церковь, о преследованиях истинно-православных христиан правозащитники тоже сообщали, их имена включали в списки, широко распространяемые на Западе, просили за них, но гораздо больше внимания получали изгнанные из своей лавры почаевские монахи или гонимые московские священники, которым можно было позвонить по телефону и даже можно было их посетить. Во всеобщем энтузиазме активисты перестали обращать внимание на различия между Катакомбной Церковью и диссидентами из Московской патриархии. Даже митрополит Филарет однажды допустил ошибку, посоветовав опубликовать рассказ о жизни и деятельности старца Тавриона (Батоша), сопроводив свою рекомендацию объяснением, что старец оставил Катакомбную Церковь ради своей паствы, чтобы  более успешно её окормлять. Осознав ошибку, он публично признал её и попросил прощения. «Не истинное Православие распространяется там»[18] - предостерегал митрополит Филарет, имея в виду религиозное возрождение в Советском Союзе, о котором вдруг все заговорили, - «Официальная Церковь проповедует сотрудничество с богоборческою властью, всячески ее восчваляя. Истинная православная Церковь ушла в катакомбы—скрыта от народных масс...»[19] Опасения митрополита Филарета по поводу утраты чуткости в различии между истинным Православием в катакомбах и сергианским православием в Московской патриархии сбылись, когда Солженицын, высланный из СССР после издания Архипелага ГУЛАГ, обратился к Третьему Всезарубежному Собору РПЦЗ в 1974 году с предостережением : «хотел бы предостереч деятелей Зарубежной Церкви от ошибки... считать эту многомиллионную нашу Церко «падшей», а ей противопоставлять некую «истинную», «потаенную», «катакомбную»... Заблуждение выводить... существование якобы «тайной церковной организации» как «вскроссийское явление»... Не надо сегодня воображаемым образом катакомбной Церкви подменять реальный русский православный народ.»[20] Ещё более пессимистично высказался о катакомбах о. Димитрий Дудко, говоря, что из-за отсутствия священников Катакомбная Церковь практически не существует, превратившись в беспоповскую секту. «Катакомбная Церковь—это было бы хорошо, но где Она? Истинно-Православные Христиане—хорошие люди,стойкие, убеждённые. Но у нет почти нет священства, их просто не найти, а много жаждущих... Я их всречал,радовался их стойкости, радовался ихстрогости, радовался их мужеству и подвижнечеству. Но посмотрел я на них, нет у них единомыслия, А самое главное, нет почти священства, руководят имженщины в черном, вроде монахини, которые всех остальных считают еретиками и только себя безгрешными, Их бы в музей поместить, и я говорю без иронии. В музей, где люди, смотря на них, чему-то бы учились. Но в конце концов, жизнь ведь не музей...»[21]

Это новое настроение повлияло на характер Послания Третьего Собора РПЦЗ, в котором не было речи о различиях между преследуемыми катакомбниками, с одной стороны, и гонимыми диссидентами из Московской патриархии, с другой. «Собор имеет подробные сведения о верных даже до смерти пастырях и мирянах нашей Церкви, по сей день томящихся во Владимирской тюрьме, в пермских, мордовских, и других лагерях... Собор принял во внимание ряд документов так называемаго Самиздата, в частности—исходящих тз кругов Истинно-Православной Церкви...». Хотя Послание и осуждало соглашательскую позицию патриархии, о единстве РПЦЗ с Катакомбной Церковью в нём уже не было речи, и завершалось оно всеохватывающим заявлением: «Жить не по лжи и чтить память святых мучеников и исповедников нашей Церкви—это и есть граница, отделяющая действительных тихоновцев от «иродовой закваски сергиевщины», как об этом писал умерший в заточении ... Борис Талантов». [22] Западные историки Церкви, богословы и социологи религии, изучающие диссидентское религиозное движение в СССР, запутали дело ещё больше, когда стали именовать «катакомбной» всякую подпольную или нелегальную религиозную деятельность: как внутри Московской патриархии (крещение на дому или тайный постриг в монашество), так и в общинах, в своё время созданных первыми катакомбными епископами и никогда не принадлежавших патриархии, и даже просто в группах, собравшихся вокруг харизматичного религиозного лидера без какого-либо официального разрешения.

В личных беседах Митрополит Филарет всегда подтверждал наличие постоянно действующей связи РПЦЗ с Катакомбной Церковью, но никогда не входил в детали о том, что это за связь, тем более никогда не называл имён, чтобы не подвергать опасности тех, кто был с ним в контакте. Мы сейчас знаем, что в 1970-е - 1980-е годы митрополит Филарет принял в общение несколько катакомбных приходов и монашеских общин: о. Михаила Рождественского и его пасомых, последних петроградских иосифлян; наследников паствы новосвященномучеников Петра (Зверева) и Алексия (Буя) из Воронежа и Москвы, а также общины из Вятки, Татарии, Чувашии и Мордовии. В 1981 году, после многолетних обсуждений, по настойчивым просьбам как катакомбников, так и диссидентов, РПЦЗ наконец прославила новомучеников российских - в надежде, что это литургическое деяние послужит к единству истинно-православных христиан во всём мире.  С наступлением перестройки стало легче получить визы для поездки в СССР, и РПЦЗ решила воспользоваться этим, чтобы хиротонисать епископа для Катакомбной Церкви. В Европе была совершена тайная хиротония епископа Варнавы (Прокофьева), и он в свою очередь тайно хиротонисал в Москве епископа Лазаря (Журбенко). Несмотря на самые лучшие намерения архиереев, организовавших и совершивших эти хиротонии, было уже слишком поздно - восстановить нормальные отношения и правильные литургические и канонические связи с остатками Катакомбной Церкви было уже невозможно. В 1980 году Зарубежная Церковь стало открыто поминать клириков Московского Патриархата, добавив к чину  Литургии прошения об освобождении о. Глебв Якунина, а за тем и за других диссидентов. Митрополит Филарет скончался в 1985 году. Его последним напутствием была цитата из Апокалипсиса: «Держи, что имеешь», которой он предупреждал паству об опасности потерять духовное сокровище, доверенное им.  

Перестройка шла полным ходом в 1980-е годы, и вся Россия готовилась к празднованию тысячелетия Крещения Руси. Вновь обретённая религиозная свобода дала возможность тысячам верующих писать из СССР за границу с просьбой прислать Евангелия, молитвословы, святоотеческую и другую религиозную литературу. Многие были охвачены эйфорией 1990-х годов - в России повсюду открывались церкви, крестились тысячи людей разных возрастов, восстанавливались монастыри. Русские эмигранты стали всё чаще ездить в Россию, как священники, так и миряне, устанавливаои собственные контакты с дкховенством верующими, как правило, из Московской патриархии, а истинно-православные общины и приходы игнорировали, хотя

Группа: История Патриархии
Контакты
Группа: История Патриархии
История Патриархии Российской Истинно-Православной Катакомбной Церкви.

                              

 

Православная Российская Церковь одна из самых крупных Православных Церквей мира. Образовалась в конце X века. Её основанием считается обращение в христианство святого благоверного князя Владимира и жителей столицы Киевской Руси в 988 г. Автокефалию Русская Церковь получила от Константинопольского Патриархата в 1448 г., а в 1589 г. в России появился первый Патриарх Московский. С 1721 г. по 1917 г. по указу императора Петра-I  патриаршество было упразднено и управлять Церковью стал Святейший Правительствующий Синод. В августе 1917 г. в Москве открылся Собор Православной Российской Церкви. Он восстановил патриаршество и избрал Патриархом митрополита Московского Тихона (Белавина). Это событие совпало с бушевавшими в то время в России настроениями и большевистским переворотом. Именно в дни работы Собора участники его узнали об убийстве митрополита Киевского Владимира. Это стало началом гонений на Православную Церковь. Патриарх Тихон (+1925 г.) смело выступил с обличениями коммунистов, за что неоднократно претерпевал страдания от безбожной власти. Гонения на Церковь принимали разные формы: практически все богословы и многие иерархи были либо изгнаны в 1920 гг., либо уничтожены в 1930 гг. В период с 1917 по 1939 г. Православная Церковь потеряла от 80 до 85% священников. Усиливающиеся гонения на православных и невозможность созыва Поместного Собора (а также происки отдельных иерархов) привели к тому, что Церковь разделилась на несколько частей. В результате этого разделения образовались: Истинно-Православная Церковь (которую возглавил священномученик митрополит Петроградский Иосиф Петровых, категорически отвергающий советскую власть и её богоборческую идеологию), Катакомбная Церковь (лидером этой ветви стали архиепископ Феодор Поздеевский и другие архипастыри, сосланные за веру в лагеря и тюрьмы; эта часть Церкви вынуждена была скрываться от преследователей почти до начала XXI столетия), Русская Православная Церковь заграницей (сложившаяся из числа русских эмигрантов, проживающих почти во всех странах мира, во главе с видным богословом — митрополитом Антонием Храповицким) и Московская Патриархия (основанная митрополитом Нижегородским Сергием, признавшим советскую власть законной, а её радости - радостями Церкви). В 1943 г. по указу советского руководителя Сталина была создана Русская Православная Церковь Московского Патриархата и был избран, с титулом Патриарх Московский и всея Руси - митрополит Сергий (Страгородский). Таким образом, законно и канонически патриаршество в России не было восстановлено после смерти Патриарха Тихона. Православная Церковь, всё-таки, не исчезла с лица земли русской. Её бережно хранили иерархи, священнослужители и миряне Истинно-Православной Церкви во всей её полноте, Катакомбной и Русской зарубежной Церкви. В 2010 году произошло знаменательное событие. На Поместном Собор ИПЦ в составе Автономной Украинской Православной Церкви в США была объявлена независимость ИПЦ в России и провозглашено создание Патриархии Российской Истинно-Православной Катакомбной Церкви,  и восстановлено патриаршество. Сегодня её возглавляет Святейший Венедикт (Молчанов), Патриарх Московский и Всероссийский. Благодаря его трудам открываются новые приходы, скиты, учреждаются епархии, ведётся миссионерская работа. Патриархия Российской Истинно-Православной Катакомбной Церкви исповедует Православное вероучение, в основе которого лежит: Священное Писание Ветхого и Нового Завета, Священное Предание, Апостольские Правила, каноны и постановления Вселенских и Поместных соборов; Определения Поместного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг.; святоотеческие творения, провозглашающие всеобъемлющую любовь к Богу и человеку, добрые дела; проводятся богослужения и таинства согласно Уставу Православной Церкви.


     

 

Апостольское преемство Российской Православной Церкви Московской Митрополии
     11 октября 1921 года Священным Синодом Православной Российской Церкви на Варшавскую кафедру был назначен, с возведением в сан митрополита, архиепископ Минский (с 1916 г.) Георгий (Ярошевский), трагически погибший 8 февраля 1923 года. Спустя 19 дней после его гибели, 27 февраля 1923 года, Собором Российских архиереев в Польше на Варшавскую кафедру, с возведением в сан митрополита, был избран архиепископ Дионисий (Валединский) (хиротонисаный во епископа Кременецкого Православной Российской Церкви в 1913 году, при участии Патриарха Александрийского Григория IV, находившегося с официальным визитом в России).     13 марта 1923 года, ввиду ареста Российского Патриарха Тихона и разгона большевиками Высшего Церковного Управления, Константинопольский Патриарх Мелетий утвердил избрание митрополита Дионисия и признал за ним титул «Варшавского и Волынского и всея Польши, священноархимандрита Почаевской Успенской Лавры».В ноябре 1923 года митрополит Дионисий в письме просил Российского Патриарха Тихона благословить самостоятельное бытие (автокефалию) Польской Православной Церкви. Через полгода 23 мая 1924 года Патриарх Тихон, пребывавший практически под домашним арестом, ответил, что данное решение может принять только Всероссийский Собор, созыв которого является предметом молитв и забот. Между тем, православная паства в независимой Польше не могла согласиться и ожидать, когда большевики разрешат проведение Собора.     13 ноября 1924 года Константинопольский Патриарх Григорий IV подписал Патриарший и Синодальный Томос Вселенской Константинопольской Патриархии о признании Православной Церкви в Польше автокефальной.Митрополит Сергий (Страгородский), узурпировавший в России высшую церковную власть вскоре после смерти в 1925 году Патриарха Тихона (об этом см. «Об узурпации митрополита Сергия»), в письмах митрополиту Дионисию от 4 января 1928 г. и от 26 июня 1930 года писал, что получение Польской Церковью (входившей в состав Российской Церкви) автокефалии от Константинопольского Патриарха — незаконно. Необходимо было ждать проведения Поместного Собора Русской Церкви, который и рассмотрел бы данный вопрос. При этом митрополит Сергий не смог внятно объяснить, что мешает проведению Собора вот уже 12 лет (последний Собор Православной Российской Церкви окончил работу в 1918 году).     Следует отметить, что в описываемый период советская власть практически полностью разгромила по всей стране Российскую Церковь. Большинство архиереев находилось в ссылках, заключении и эмиграции, либо было расстреляно, повсюду торжествовал обновленческий раскол. Только небольшая группа епископов во главе с митр. Сергием пошла в 1927 г. на больше чем компромисс с богоборческой властью, пожертвовав всем, что эта власть желала отнять у Церкви и поначалу не получив почти ничего взамен. С этого времени года одной из немногих сохранивших каноническую православную чистоту в Советской России оставалась группа епископов и мирян, возглавляемая Санкт-Петербургским митрополитом Иосифом (Петровых), ставшая впоследствии известной под именем Истинно-Православной Церкви (ИПЦ) и вынужденная почти сразу перейти на нелегальное положение.     Таким образом, если кто либо и мог подписать канонический Томос об автокефалии Польской Церкви и ее законном отделении (или автономии) от Церкви Российской, то им мог быть только митрополит Иосиф (Петровых), последний Заместитель Патриаршего Местоблюстителя и Первоиерарх ИПЦ. Но постоянно находясь на нелегальном положении, отбывая в лагеря, идя на казнь, Первоиерарх и епископы ИПЦ были недосягаемы для польского священноначалия. В условиях полного церковного хаоса в России митрополиту Дионисию не оставалось ничего другого, как обратиться к Константинопольскому Патриарху с просьбой о даровании автокефалии, как к высшему церковному арбитру.
Выделение Украинской Автокефальной Православной Церкви из состава Польской
     В конце 1939 года после ввода советских войск (согласно договору между Германией и СССР о расчленении Польской Республики) на территорию Западной Украины, там оказалась часть епископата Польской Православной Церкви. Среди них — епископ Александр Иноземцев (хиротонисанный 4 июля 1922 года во епископы Люблинские Польской Православной Церкви, находившейся на тот момент в составе Православной Российской Церкви) и епископ Поликарп Сикорский (хиротонисанный в 1932 году во епископы Луцкие Польской Автокефальной Православной Церкви). Вместе с другими западноукраинскими преосвященными ПАПЦ два вышеуказанных архиерея были насильственно отторгнуты от священноначалия Польской Церкви и произвольно почислены в состав Московской Патриархии.     В 1941 году после ввода германских войск на территорию Украины, епископы Александр (Иноземцев) и Поликарп (Сикорский) возвращаются под управление митрополита Дионисия Валединского, возглавлявшего Автокефальную Православную Церковь в Польском Генерал-Губернаторстве (в которое преобразовали германские власти Польскую Республику после ее оккупации). В конце 1941 года митрополит Дионисий назначает епископа Поликарпа Временным Администратором Польской Автокефальной Православной Церкви на территории Украины и возводит его в сан архиепископа. 8—10 февраля 1942 года в г. Пинске с благословения митрополита Дионисия проходит Собор украинского духовенства. В работе Собора принимают участие преосвященные Поликарп и Александр, которые рукополагают епископат для создаваемой Украинской Автокефальной Православной Церкви (УАПЦ).     8 октября 1942 г. в Почаевской Лавре в присутствии епископов УАПЦ Никанора (Абрамовича) и Мстислава (Скрыпника) и предстоятеля Украинской Автономной Церкви (номинально находившейся в составе Московской Патриархии) митрополита Алексия (Громадского), был подписан акт объединения УАПЦ с Украинской Автономной Церковью, после чего была образована единая УАПЦ.     В результате объединения в УАПЦ влились приходы Истинно-Православной Церкви Украины под управлением Архиепископа Антония (Абашидзе), ранее находившемся в молитвенно-евхаристическом общении с иерархией Украинской Автономной Церкви. Большое количество общин российской Истинно-Православной Церкви, действовавших на Украине и не признававших над собой власть прокоммунистического «Синода» Московской Патриархии, вошли в состав УАПЦ и легализовали свое положение после почти пятнадцатилетнего служения в катакомбах.     В начале 1944 года в результате наступления советской армии епископы, духовенство и часть паствы УАПЦ покинули Украину. Архиерей УАПЦ Пантелеимон (Рудык) посчитал для себя необходимым присоединиться к Русской Православной Церкви Заграницей, которой был принят в сущем сане. В эмиграции в 1953 году скончался Первоиерарх УАПЦ митрополит Поликарп (Сикорский). Его преемником стал митрополит Никанор (Абрамович), скончавшийся в 1968 году. С 1968 по 1993 гг. УАПЦ возглавлял, находясь вначале в Канаде, а затем в США, митрополит Мстислав (Скрыпник). В 1949 году экзарх Антиохийского Патриархата в США митрополит Христофор вместе с митрополитом Мстиславом, управлявшим в то время канадской митрополией УАПЦ хиротонисали во епископы Иоанна (Тодоровича), ставшего управляющим американской митрополией УАПЦ.     17 ноября 1990 года митрополит Мстислав был возведен в Киеве в патриаршее достоинство. Незадолго до этого события по инициативе архиерея Московской Патриархии епископа Овручского и Житомирского Иоанна (Бондарчука) были совершены рукоположения первых на территории Украины епископов УАПЦ. За короткий период в 1990 году новорукоположенными епископами УАПЦ была возрождена на территории Украины. Избрание этими епископами Патриархом Киевским митрополита Мстислава (Скрыпника) явилось последней попыткой объединить рассеянные по всему миру части УАПЦ.
Следует отметить, что ИПЦ впредь до восстановления Высшей Церковной Власти в России рассматривает УАПЦ как самоуправляющуюся часть Российской Православной Церкви, вне зависимости от того, какое мнение сама УАПЦ имеет на этот счет.     Прибывший в Киев Патриарх Мстислав возглавил новый епископат УАПЦ на Украине и совместно с архиепископом Антонием (Щербой), архиереем УАПЦ в США, совершил еще несколько архиерейских хиротоний.     В 1992 году от Московского Патриархата отделилась многочисленная группа украинского духовенства и мирян во главе с митрополитом Филаретом (Денисенко), епископом Андреем (Гораком) и епископом Иаковом (Панчуком), которые вошли в состав УАПЦ. В 1993 году Патриарх Мстислав скончался и собор епископов УАПЦ избрал Патриархом Киевским и всея Украины епископа Перяславского и Сичеславского Димитрия (Ярему).     Епископы УАПЦ, не согласные с избранием Патриарха Димитрия, провели месяц спустя (в октябре 1993 года) отдельный собор, на котором избрали Патриархом Киевским Украинской Православной Церкви Киевского Патриархата (УПЦ КП) архиепископа Ужгородского и Мукачевского Владимира (Романюка), а после его смерти в 1995 году Патриархом был избран митрополит Филарет (Денисенко).
Истинно-Православное движение в России в 1990-е годы
     В 1991 г. Архиерейский Синод Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ) (созданный в 1921 г. собором епископов во главе с митр. Антонием (Храповицким), оказавшимися вместе со своей паствой в изгнании, на основании Постановления №362) принял решение о создании на территории России церковных общин и епархий, находящихся в юрисдикционном подчинении Зарубежного Синода.     На протяжении 70 лет РПЦЗ отказывалась признать и установить молитвенно-евхаристическое и административное общение с Московской Патриархией, декларируя свое единство лишь с Истинно-Православной Церковью в России. Но с 1991 г. РПЦЗ не пошла по пути восстановления разгромленных советским режимом структур ИПЦ. Наоборот, игнорируя мнение общин «катакомбной» Церкви, РПЦЗ приступила к формированию в России совершенно новой организации, наименовав ее Российская Православная Свободная Церковь в каноническом и административном подчинении РПЦЗ.     За короткий период священноначалию РПЦЗ удалось перессорить и политически дискредитировать (вспомним, к примеру, печально известное участие приехавшего из-за рубеже Еп. Варнавы Канского в мероприятиях общества «Память») своих приверженцев в России. При наличии всех возможностей объединить под своим покровительством Истинно-Православное движение и способствовать объединению ИПЦ в единую структуру, РПЦЗ эту возможность бездарно упустила. Структуры в России, существовавшие ранее под юрисдикцией РПЦЗ образовали несколько самоуправлющихся на основании того же постановления юрисдикций. На этом фоне последовавшие приезды в Россию русского зарубежного епископата, встречи и полулегальные переговоры с представителями и руководством Московской Патриархии окончательно подорвали доверие к РПЦЗ у тех, кто ощущал свою принадлежность к ИПЦ — фактическую или духовную.     В 1996 году инициативные группы российского православного духовенства и мирян обратились к Патриарху Киевскому Димитрию (Яреме), с просьбой о каноническом восстановлении епископата для Истинно-Православной Церкви для возобновления ее открытого служения в России. Было принято решение назвать восстанавливаемую Церковь Российской Истинно-Православной Церковью.
Создание РИПЦ и восстановление апостольского преемства
     В июне 1996 года по благословению Патриарха Димитрия архиепископом УАПЦ Романом (Балащуком), бывшим ранее архиереем УПЦ КП, и епископом УАПЦ Мефодием (Кудряковым), также бывшим ранее архиереем УПЦ КП, был хиротонисан во епископы Российской Истинно-Православной Церкви (в порядке восстановления апостольского преемства, что зафиксировано в поставных свидетельствах) иеромонах Иоанн (Модзалевский). 17 декабря 1996 г. епископ Иоанн и епископ Мефодий (Кудряков) в г. Тернополе хиротонисали во епископы архимандрита РИПЦ Стефана (Линицкого). Эти двое епископов и передали в дальнейшем апостольское преемство всем остальным епископам РИПЦ.
История: ИПЦ – ранний этап
     В 1997 году к РИПЦ примкнул близкий друг и духовный наставник свергнутого в 1991 году президента Грузии Звиада Гамсахурдия, архиепископ Никорцминдский Амвросий (Катамадзе), который покинул свою страну по политическим причинам.     30 марта 1997 года епископ Иоанн, епископ Стефан и архиепископ Амвросий хиротонисали во епископа Гайнатского и Имеретинского для Грузинской Истинно-Православной Церкви архимандрита Моисея (Ходжаву).     На фоне некоторого роста численного состава РИПЦ ее ждало первое испытание. В июне 1997 г. первый из новорукоположенных епископов РИПЦ Иоанн попытался создать самочинное сборище и учинить раскол, прекратив общение со всеми епископами РИПЦ, надеясь с помощью государственной власти парализовать деятельность Священного Синода РИПЦ.     Архиерейский Собор со скорбью и после многократных увещеваний и предупреждений был вынужден своим Определением от 26 июня 1997 года извергнуть епископа Иоанна (Модзалевского) из священного сана. Во избежание властных претензий, было решено управление Московской Епархией передать Совету Преосвященных Викариев, в который вошли архиепископ Амвросий (Катамадзе) с титулом Крутицкий (впоследствии возведенный в митрополиты) и епископ Стефан (Линицкий) с титулом Дмитровский (впоследствии возведенный в архиепископы). Тот же Архиерейский Собор вынес решение об окончании периода икономии в отношении Московской Патриархии. Это решение было принято в развитие неизменной позиции исторической ИПЦ и подтвердило духовную связь и идеологическое преемство с архиереями, духовенством и паствой, стоявшими у истоков создания Истинно-Православной Церкви и отрицавшими возможность присутствия Благодати Святого Духа у нераскаявшихся отступников.     Отказ Патриарха Димитрия (Яремы) поддержать решения Архиерейского Собора РИПЦ, а также признание УАПЦ власти над собой новостильного Константинопольского Патриарха (активного участника экуменических действ) повлекли за собой приостановление молитвенно-евхаристического общения между УАПЦ и ИПЦ.     В 1997 году была принята в общение группа, считавшая себя частью исторической ИПЦ и не имевшая канонического преемства, во главе с Рафаилом (Прокопьевым). При вступлении эта группа обязалась всю свою деятельность согласовывать с доктриной ИПЦ, канонами и догматами Православной Церкви (это обязательство в дальнейшем выполнено не было). Все рукоположения этой группы были признаны не имеющими никакой силы. Для этой группы были поставлены ее кандидаты в клир, начиная с монашества и самых младших степеней.      21 сентября 1997 года митрополит Амвросий, архиепископ Стефан и приехавший из Грузии епископ Моисей рукоположили во епископы Волоколамские, викарии Московской Епархии ранее рукоположенного во священники и возведенного в архимандриты Рафаила (Прокопьева).     28 июня 1998 года очередной Архиерейский Собор РИПЦ принял решение (по представление митрополита Амвросия) хиротонисать архимандрита Дидима во епископа. Его хиротония была совершена 30 июня 1998 года. Позже епископ Дидим был возведён во архиепископа.
История: ИПЦ и становление ПРИПКЦ
     16 января 2000 г. архиепископ Стефаном (Линицким) и епископом Кириаком (Тимирциди) архимандрит Венедикт (Молчанов) был хиротонисован во епископа Царицынского и Сичеславского.     25 июня 2001 г. епископ Царицынский и Сичеславский Венедикт (Молчанов) был наделен титулом архиепископа, а 2 октября 2002 г. была провозглашена Украинская Истинно-Православная Церковь (УИПЦ). 14 декабря 2002 г. архиепископ Венедикт (Молчанов) был наделен титулом митрополита и Экзарха Российских приходов УИПЦ.     14 июля 2003 г. УИПЦ вошла в состав ИПЦ митрополита Рафаила (Прокопьева-Мотовилова) и 16 февраля 2004 г. митрополит Венедикт (Молчанов) был назначен Украинским Экзархом Истинно-Православной Церкви.      В 2005 г. митрополитом Венедиктом (Молчановым) - как каноническим архиереем Российской Истинно-Православной Церкви - было установлено временное молитвенно-евхаристическое общение с Автономной Украинской Православной Церковью в США с наделением его титулом митрополита Гриин-Байского.     В 2006 г. Блаженнейший Венедикт, митрополит Гриин-Байский вышел из-под юрисдикции ИПЦ Рафаила (Прокопьева-Мотовилова).     В июле 2010 г. был собран Поместный Собор Российской ИПЦ в составе Автономной Украинской Православной Церкви в США, на котором была провозглашена независимость Российской ИПЦ, было восстановлено патриаршество и Блаженнейший Венедикт, митрополит Гриин-Байский, наделён титулом  Патриарха Великого града Москвы, всех православных христиан и Предстоятеля новых земель.     5 сентября 2010 г. состоялась интронизация Святейшего Патриарха Венедикта (Молчанова). В 2012году ПРИПКЦ пережила раскол и находилась в глубоком управленческом кризисе, но Господь Милостив и услышал наши молитвы и в июне 2014г состоялось воссоединение двух частей ПРИПКЦ, были обоюдно сняты все прещения и запреты. Патриарх Венедикт(Молчанов) снова возглавляет патриархию. В июне 2013 патриархия находится под патронажем Российского императорского престола царствующей династии Романовых. В том же году ПРИПКЦ стала Российской частью  Православной Церкви Европы под амофором патриарха Николаса(Дюваль).      

 

 


Группа: История Патриархии